Дополнение 3. Основные типы АИ-моделирования

Борис Невский А что, если бы? Альтернативная история как наука (Сокращенная версия данной статьи опубликована в журнале «Мир фантастики» (2004. № 6).                «История не имеет сослагательного наклонения». Эта максима давно превратилась в общеупотребительную банальность, которой с глубокомысленным видом, по поводу и без оного, щеголяют как историки, так и люди, не имеющие к данной области науки никакого отношения. Однако некоторые особенности человеческой жизни время от времени подталкивают нестандартно мыслящих индивидуумов к крамольному предположению – «А что, если бы?». Так рождается «альтернативная история».    Дороги, которые мы выбираем В принципе, альтернативность является неотъемлемой частью жизни любого из нас. Каждое утро, выходя из дома, мы не можем со стопроцентной убежденностью утверждать, что грядущий день не принесет с собой ничего неожиданного. Ведь почти ежеминутно мы оказываемся перед микроскопическим выбором. Наша жизнь – своеобразный перекресток, и любой шаг теоретически способен привести к событиям, иногда коренным образом меняющим нашу судьбу. Вы идете налево – и находите кошелек с большой суммой денег, что гарантирует «сбычу мечт» и может подвигнуть на поступки, невозможные при размеренном распорядке устоявшегося быта. Вы идете направо – и встречаете человека, которого искали всю жизнь, и с каковым хотите быть вместе всегда и «умереть в один день»: любовь, дети, внуки, сопутствующие семейной жизни радости и проблемы. Остановись вы завязать шнурки 5 минут назад – и «прекрасное виденье» проплыло бы мимо вашего носа. Вы идете прямо – и сталкиваетесь с внезапно вылетевшим из-за угла самосвалом, что наверняка повлечет серьезные последствия как для вас, так и для растяпы-водителя. Все тот же некстати развязавшийся шнурок мог бы спасти вас от больничной койки или даже преждевременной могилы, а «водилу» – от тюремной баланды… И так – до бесконечности, судьба человеческая напоминает колоду карт, веером раскинутую дрогнувшей рукой неопытного банкомета, — если повезет, выпадет джокер, если нет – останетесь с паршивой «шестеркой»… И после всего этого находятся люди, считающие, что история не знает сослагательного наклонения… И почти все им верят… Парадокс!  Вариативность человеческого бытия и подтолкнула пытливые и незакостневшие умы некоторых людей, непосредственно занимающихся исторической наукой, к мыслям и идеям «альтернативности» как отдельных  событий, так и всего исторического процесса в целом.   Пионеры альтернативной истории Первым известным нам АИ-предположением отметился еще древнеримский историк Тит Ливий в своем эпическом трактате «История Рима от основания Города». В книге IX, написанной около 35 г . до н.э., несколько страниц были посвящены гипотетическому походу Александра Македонского на Рим в 323 г . до н.э., который, по Ливию, закончился бы полным разгромом великого завоевателя. Несмотря на явную пристрастность истинного римского патриота, некоторые предположения Ливия звучат довольно здраво. Однако это был всего лишь эпизод, витиеватый пассаж внутри вполне традиционного исторического труда. В XIX веке появился термин «альтернативный мир», который  впервые употребил английский критик и писатель Исаак Дизраэли в работе «The Curiosities of Literature», чуть позже он развил идею в сборнике эссе «Of a History of Events Which Have Not Happened» (1849). Однако первым  автором полноценного научного АИ-труда стал знаменитый британский историк Джордж Тревельян. Правда, произошло это еще в относительно молодые годы ученого, когда он победил в одном конкурсе с работой «Если бы Наполеон выиграл битву под Ватерлоо» (1907), и на тот момент эта статья не привлекла особого внимания.   Иное дело, другой англичанин, сэр Арнольд Тойнби, который, будучи уже величиной исторической науки, разродился статьями «Если бы Александр не умер тогда…» и «Если бы Филипп и Артаксеркс уцелели…» (в первой он рассматривал гипотетические последствия удлинения жизни героя античности, а во второй — его более ранней гибели). Этими нашумевшими работами Тойнби фактически и положил начало такому направлению в истории как ретропрогнозирование. Впрочем, доказательства Тойнби строились, в основном, на использовании воображения и потому были гораздо ближе к беллетристике, нежели к подлинной науке. Коллеги-историки, в массе своей, и восприняли экзерсисы Тойнби как «шалость гения», некую разновидность научного досуга и салонной болтовни. Еще один англичанин, Д.С.Скуайр собрал разные публикации на тему АИ и в 1931 г . выпустил первый такого рода сборник научно-популярных очерков «If It had Happened Otherwise», среди авторов которого отметились Г. К.Честертон и У.Черчилль. Труды Тревельяна, Тойнби и сборник Скуайра и явились основанием для «научно-исторической альтернативы», в течении длительного времени считавшейся пасынком исторической науки.     На тернистом пути к признанию Серьезная, академическая историческая наука долго относилась к АИ как к уродливому и беспородному ублюдку. Общепринятый взгляд был таков – АИ не наука, а так, одно баловство, удел либо валяющих дурака толковых ученых, которые, бесспорно, скоро одумаются и вновь начнут заниматься настоящими исследованиями, либо хронических неудачников и бездарей, просто не способных явить миру ни единой яркой мыслишки. Ну, и, конечно, всяких разных дилетантов – писателей, журналистов, прочей шушеры, пытающихся замазать свое катастрофическое историческое невежество бредовыми теориями и напыщенными рассуждениями о вещах, в которых они ни черта не смыслят. И, кстати, чаще всего так оно и было, — причем, в определенной степени, остается до сих пор. Очень многие «альтернативно-исторические» теории, увы, противоречат не только имеющимся реальным фактам, исторической закономерности течения событий в тот или иной период, но даже элементарному здравому смыслу…  Среди главных недостатков многочисленных вариативных версий  исторических событий можно выделить первоначальную «заданность альтернативы». Обычное научно-историческое исследование идет от частности к общему, — т.е., ученый, перелопатив груду материалов и источников, либо подтверждает/опровергает уже имеющиеся у него предположения, либо приходит к неким новым выводам и на основе добытой информации выстраивает определенную теорию. Авторы же научно-исторических альтернатив повторяют этот путь с точностью до наоборот. Сначала у них возникает некая теория, под которую впоследствии начинают подгоняться доказательства. В принципе, в таком подходе нет ничего крамольного (его часто используют и традиционные историки). Ведь корнем любой АИ-версии является постулат «а что, если бы?». Однако слишком часто авторы АИ откровенно плутуют и передергивают, подстраивая в подтверждение своих гипотез одни исторические факты и намеренно игнорируя или даже извращая другие, каковые в их теорию не укладываются либо ее впрямую опровергают.   Однако, несмотря ни на что, альтернативная история постепенно набирала ход. К разработке новой «золотой жилы» подключились писатели-фантасты, что также оказало влияние на популяризацию АИ. Расцвет «научно-исторической альтернативы» наступил после Второй мировой войны, когда многие задавались вопросом – реально ли было избежать произошедшего кошмара? И, поелику, традиционная историческая наука была на тот момент либо не готова, либо не способна дать подходящие ответы, вариативность при написании вполне серьезных исторических работ получала все более широкое распространение. АИ постепенно выбиралась из гетто околонаучного курьеза, прежде всего в США и Западной Европе (в странах социализма идея «альтернативности» истории, мягко говоря, не приветствовалось).   Наиболее разработанными темами были события, связанные с  военной историей, что немудрено, ведь элементы АИ давно уже использовались при обучении в военных училищах и академиях. Это позволяло несколько легитимизировать АИ, приблизив ее к науке, и избавившись, хотя бы частично, от привычного ярлыка «псевдонаучной чепухи».          Массовой популярностью стали постепенно пользоваться издаваемые антологии научных АИ-эссе по типу классического сборника Д.С.Скуайра. Выходило и много авторских работ, некоторые из которых не гнушались писать вполне серьезные и видные историки – например, «If the South had Won the Civil War» (1960) М.Кантора, «If Hitler had Won World War II» (1961) У.Ширера и ряд других.          Однако в глазах основной массы специалистов АИ продолжала оставаться «не ребенком, не лягушкой, а неведомой зверушкой». Помощь пришла, откуда не ждали…          Взлет «гадкого утенка»          Прорыв произошел благодаря американскому экономисту Роберту Фогелю, когда в 1964 г . вышла его ставшая скандально известной книга с невзрачным названием «Железные дороги и экономический рост Америки: очерки по эконометрической истории».          Дело в том, что в американской исторической науке традиционно считалось, что массовое строительство железных дорог в XIX в. стало одной из главных причин столь энергичного экономического развития страны. Фогель же путем математических расчетов построил т.н. контрфактическую модель – гипотетический вариант развитии США, при котором вместо железных дорог основными средствами передвижения по американским просторам остались бы дилижансы и пароходы. Результат беспристрастных расчетов получился парадоксальным – реальный вклад железнодорожного строительства в развитие экономики оказался ничтожно мал (точнее, был равен национальному продукту тогдашней США всего лишь за несколько месяцев), а спрос на ЖД был искусственно спровоцирован сталелитейными магнатами. Таким образом, работа Фогеля наповал убивала одну из «священных коров» американской историографии! И при этом орудием служили не теоретическое умственное жонглирование, а суровый язык цифр. В 1974 г . Фогель выпустил книгу «Время на кресте. Экономика американского рабовладения», в которой, с помощью очередной АИ-модели,  убедительно доказывалось, что к середине XIX в. рабство вовсе не изжило себя с хозяйственной точки зрения, как это было принято считать. Если брать только экономический аспект проблемы, при выращивании хлопка в условиях США оно оставалось бы рентабельным вплоть до появления в пятидесятые годы XX в. широкозахватных хлопкоуборочных комбайнов!  Тут яростно взвыли американские либералы, ошибочно посчитавшие, что Фогель защищает рабство. Лишь после выхода в 1989 г . его новой книги «Без согласия или контракта: взлет и падение рабства в Америке»  всем стало ясно — Фогель доказывал, что отмена рабства была вызвана не экономическими, а идеологическими причинами. Американское общество пошло по пути кровопролитной Гражданской войны, так как свободные люди не могли более жить с сознанием того, что рядом кто-то лишен этой свободы. В 1993 г . за свои исследования Р.Фогель был удостоен Нобелевской премии. Хотя выводы Фогеля нашли одобрение далеко не у всех специалистов, главным результатом его работ стало коренное изменение взглядов западного научного сообщества на АИ. Отныне, ретропрогнозирование стало восприниматься не как некая «кухонная» болтология, а как составная часть вполне серьезного направления исторической науки, т.н. «клиометрии» (историко-математических исследований). Построение АИ-моделей стало также считаться вполне допустимым, хоть и несколько экзотичным, научным методом и для других направлений исторической науки. Еще одним краеугольным камнем ретропрогнозирования являются идеи известного бельгийского ученого, нобелевского лауреата в области химической физики (!) Ильи Пригожина. Согласно разработанному им т.н. «синергетическому подходу», развитие общества не является жестко  предопределенным. Наблюдается чередование периодов эволюции, когда вектор развития общества изменить невозможно (т.н. движение по аттрактору) и точек бифуркации, в которых возникает возможность выбора. Изучая физику сильно неравновесных систем, Пригожин открыл новые эффекты, которые лаконично отражены в названии его программной книги «Порядок из хаоса». Концепции синергетики оказались тесно связанными с более общими подходами т.н. «нелинейной науки» (НН), которая, не отрицая линейного характера развития некоторых процессов, исходит из того, что подобные  свойства отнюдь не являются доминирующими. В центре внимания НН — непредсказуемость поведения изучаемых систем в точках бифуркации, в которых малые, случайные флуктуации могут оказывать сильное воздействие на общую траекторию процесса. Собственно, предметом ретропрогнозирования и является изучение этих самых бифуркационных точек (более массовый термин «развилка»), — неких ключевых моментов истории, во время которых происходит выбор пути дальнейшего развития общества из веера различных альтернатив. Выбор в таких ситуациях практически всегда происходит в условиях неопределенности и неустойчивости баланса социальных сил. Поэтому на бифуркацию могут повлиять абсолютно, на первый взгляд, ничтожные и субъективные обстоятельства. «Переход через бифуркацию — такой же случайный процесс, как бросание монеты» (И. Пригожин). Своеобразным символом такой «монеты» вполне может послужить гнилая доска корабельного трапа, подломившаяся под ногами Джан-Луиджи Фиески, руководителя имевшего хорошие шансы на успех заговора против генуэзского диктатора Андреа Дориа. Результат – Фиески бултыхнулся в воду, и тяжелый панцирь утянул его на дно. Обезглавленное восстание было быстро подавлено и Дориа правил Генуей еще 13 лет. Конечно, для мира это невеликое событие, однако, сие знаменательный факт — один-единственный крепкий кусок деревяшки мог бы реально изменить историю, пусть в малом и локальном масштабе…   Альтернативная история «ala рюсс» А что же Россия? Нельзя сказать, что АИ была «terra incognita» для отечественной исторической науки, однако… По вполне понятным причинам, советская историография, ведомая принципами марксизма и партийности, решительно отвергала «альтернативность» развития общества. На Западе АИ постепенно занимало вполне легитимное положение ответвления исторической науки, — клиометрию и ретропрогнозирование изучали в университетах, основывались кафедры, защищались диссертации, писались исследования. А в России АИ по-прежнему считалось глупой буржуинской забавой… Хотя, в советской научно-популярной литературе подобные исследования изредка встречались. Например, в книге «Апостол Сергей. Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле» (М., 1975) известного советского историка Натана Эйдельмана был опубликован АИ-сценарий «Невозможный 1826 год» (гипотетическое развитие событий при победе восстания Черниговского полка).  Большой резонанс в околонаучных кругах имела также публикация уже поминавшейся выше классической работы А. Тойнби об Александре Великом (журнал «Знание-сила», 1979, № 2). Однако то были всего лишь эпизоды.   Правда, в 1980-е годы, когда стала складываться руководимая академиком И.Ковальченко отечественная школа клиометристов, ситуация чуть улучшилась. В статье «Возможное и действительное и проблемы альтернативности в историческом развитии» («История СССР», 1986, №4) Ковальченко  дал определение альтернативных ситуаций в истории, отметив, что игнорирование таких моментов обедняет наше представление об исторической реальности. Однако, собственно к АИ-моделированию исторических процессов, основоположник российской клиометрии относился довольно прохладно, резко критикуя Р.Фогеля и его последователей, хотя при этом и не отрицая принципиальной возможности построения таких моделей. Так, в статье «Столыпинская аграрная реформа: Мифы и реальность» («История СССР», 1991, № 2) Ковальченко и сам построил несколько вариантных моделей развития крестьянских хозяйств России в начале XX в. (при отсутствии столыпинских реформ, с одной стороны, и их продолжения до 1920-х годов, с другой). Можно еще упомянуть работы известного литературоведа Ю.Лотмана, который одним из первых отечественных исследователей обратил внимание на необходимость использования концепций хаоса в методологии исторических исследований (статьи «Клио на распутье» и «О роли случайных факторов в истории культуры»). В «смутные» же 1990-е годы фокус общественного внимания был сосредоточен на ином, вроде повального увлечения мистицизмом и разными псевдоисторическими теориями (одни «труды» академика Фоменко дорогого стоят!). Похоже, на подлинно исторические исследования сил уже не оставалось, поэтому публикация концептуальной статьи известного обществоведа И. Бестужева-Лады «Ретроальтернативистика в философии истории» («Вопросы философии», 1997, № 8) с призывом начать разработку проблем отечественного варианта ретропрогнозирования осталась практически незамеченной. К сожалению, следует констатировать, что в настоящий момент истинно научные АИ-исследования как в России, так на постсоветском пространстве, носят эпизодический и локальный характер. Например, М. Васильев, один из немногих российских специалистов-историков, создающих научно обоснованные АИ-модели развития общества, в своей работе «Религиозные дилеммы Руси в 980-е годы: опыт альтернативно-исторического анализа» («Славяноведение», 2000, № 6) попытался определить методологические научные критерии построения АИ-сценариев. Можно еще отметить АИ-сценарии группы специалистов из МГУ, занимающихся изучением динамики стачечного движения в дореволюционной России, работы украинских историков Ю. Павленко и В. Подгаецкого, некоторых других. В научно-популярной литературе подвижки чуть более заметны (о беллетристике я и не говорю), хотя до практики издания так востребованных на Западе многотомных антологий дело пока не дошло… По сути, «первой ласточкой» стала книга В.Поликарпова «Если бы… Исторические версии» (Ростов н/Д, 1995), где имелось порядка 20 АИ-сценариев, многим из которых, увы, не доставало научной аргументированности. Чуть получше выглядит книга В.Лещенко «Ветвящееся время: История, которой не было» (М., 2003), — написана она гораздо живее, однако многие доказательства притянуты за уши или грешат откровенной заданностью. Не могу удержаться от небольшого примера – в сценарии об Александре Великом автор, повествуя о возникновении долгосрочной македонской империи, пишет: «Для удобства, равно и как для интереса читателей, будем считать, что судьба счастливо хранила Александра все это время…». Каково? И это аргумент? Даже для «научпопа»  это слишком легковесный подход… Конечно, нельзя не вспомнить пользующиеся большой популярностью книги известного фантаста А.Бушкова «Россия, которой не было». Правда, собственно АИ в них немного, это скорее околоисторическая публицистика, хотя несколько глав, описывающих развилки в российской истории, все же имеются. Главный недостаток АИ-сценариев Бушкова — отсутствие исторически объективного анализа со стороны автора и его явная пристрастность, когда он либо откровенно любуется своими героями, либо не менее откровенно их ненавидит (особенно это заметно, скажем, в главах о декабристах). По эмоциональности Бушков явно идет по стопам известного в свое время публициста-белоэмигранта В.Бурцева («Осиновый кол вам, большевики!!!»), что заставляет относиться к его АИ-моделям, мягко говоря, довольно осторожно. Чуть-чуть АИ есть и в нашумевшем романе-гипотезе А.Валентинова «Спартак», посвященного различным аспектам крупнейшего в истории античности восстания рабов. Ну и, наконец, еще одна жутко популярная «альтернативка», причем носящая поистине уникальный характер, так как автор выдает созданный им АИ-сценарий …за реальную историю! Речь идет о цикле псевдоисторических трудов В.Суворова (Резуна) «Ледокол», «День М» и других, точнее о вымышленной автором операции «Гроза» (якобы планировавшееся в 1941 г . вторжение советских войск в Европу). Особенно любопытно сравнить АИ-модель Суворова с контрмоделью его оппонента В.Грызуна (коллективный псевдоним историков А.Лопахина и М.Нуждина), приведенный в книге «Как Виктор Суворов сочинял историю» (М., 2003).   Кроме трудов доморощенных авторов в последние годы на русский язык были переведены несколько книг авторов зарубежных. Это популярный во всем мире сборник научно-исторических альтернатив «А что, если бы?» под редакцией Роберта Коули, написанных видными американскими учеными и повествующих о ключевых моментах истории – от античности до современности. Также в издательстве АСТ в серии «Военно-историческая библиотека» выходили коллективный сборник «Наполеоновские войны: Что, если?», сборники военно-исторических АИ-эссе Э.Дуршмида «Победы, которых могло не быть» и К.Макси «Упущенные возможности Гитлера». Правда, и данные издания зарубежных авторитетов не свободны от многочисленных недостатков, для чего имеются вполне объективные причины. Ведь, несмотря на то, что АИ как метод научного анализа уже довольно давно признан за рубежом, окончательно он еще не сформировался и там, отсутствует даже единое общепринятое название (кроме ретропрогнозирования используются термины контрфактическая история, экспериментальная история, виртуальная история, ретроальтернативистика).   Проблемы альтернативной истории «Ахиллесова пята» современного ретропрогнозирования —  отсутствие четко отработанной методологии научного исследования, при которой создание и анализ АИ-сценария осуществлялся бы по общепринятым правилам, а не в зависимости от творческой фантазии или личных пристрастий их автора. Даже Р.Фогель в своих работах использовал методы, пригодные лишь для конкретного случая и не претендующие на универсальное применение. Вот основные методологические проблемы ретропрогнозирования,  сформулированные И.Бестужевым-Ладой и Ю.Латовым, с некоторыми комментариями. 1. Проблема реальности изначальных допущений АИ-сценариев, т. е., необходимость четко отличать реально возможные варианты хода истории от нереальных. Сюда можно отнести и излишнее преувеличение роли отдельных факторов возможного локального изменения истории. Например, многочисленные АИ-модели, касающиеся триумфа Наполеона после выигранной им битвы под Ватерлоо (правда, львиная их доля приходится все же на художественные произведения). Наполеон вполне мог (и должен был) победить в этой злосчастной битве, однако, по целому ряду объективных причин, особой пользы это бы ему не принесло, — разве несколько продлило агонию Империи, в результате чего современные историки изучали бы не период «100 дней», а, скажем, 150 или 200.  Еще один характерный пример – АИ-сценарий британца Х.Беллока, вошедший в знаменитую антологию Скуайра, рассматривавший более успешный вариант «Вареннского бегства», когда Людовик XVI пытался улизнуть из революционной Франции (побег сорвался из-за нелепой случайности). Беллок взахлеб описывает спасение павшего короля и якобы последовавшие за этим события – разгром революции и предотвращение прихода капитализма. Но даже если бы Людовик все же спасся, что бы это изменило? Ведь король не блистал ни особым умом, ни военными талантами… чего бы он добился? Его младшие братья, граф Прованский и граф Артуа сумели эмигрировать, и на события реальной истории этот факт особо не повлиял.   2. Проблема внутренней логичности АИ-сценариев, т.к. ретропрогноз должен содержать цепь событий, спаянных между собой непротиворечивыми причинно-следственными связями. Имеется в виду, что реконструкция возможного хода событий определяется не богатством фантазии историка, а логично вытекает из исходного условного допущения. Увы,  объективность оценки гипотетических событий слишком часто зависят не только от воображения, но и от идеологических предпочтений исследователя (впрочем, это одна из традиционных проблем всей исторической науки в целом). В данном случае, главным методом исследователя может быть применение аналогий. Практически все исторические события многократно повторялись на протяжении развития нашей цивилизации. Поэтому автор ретропрогноза, разрабатывая АИ-сценарий конкретного события, должен сначала провести отбор схожих событий, происходивших в реальной истории. Например, в вышеупомянутых книгах Поликарпова и Лещенко рассматриваются вероятный исход победы восстания декабристов. И если Поликарпов вовсе не использует методику аналогий, то Лещенко явно берет за основу гвардейские перевороты в России XVIII в., откровенно игнорируя самую очевидную аналогию — «военную революцию» 1820 – 1823 гг. в Испании (восстание Риэго). Еще один метод — применение экстраполяции, когда исследователь в своей АИ-модели рассматривает дальнейшее развитие тех тенденций, истоки которых видны в реально состоявшемся потоке исторических событий. 3. Проблема вероятности АИ-сценариев, когда ретропрогноз вероятных последствий гипотетического события предполагает разработку веера возможных сценариев, имевших различную вероятность реализации. Сама суть ретропрогнозирования заключается в предположении, что у реального хода истории есть альтернативные варианты, которые могли воплотиться в жизнь, но не воплотились. Однако множественность путей развития должна предполагаться и внутри альтернативного потока событий, причем, число подобных сценариев может быть довольно многочисленным. Научный ретропрогноз должен содержать не только их наиболее полный перечень, но и сравнительную оценку вероятности реализации. Исторический процесс напоминает собой горный обвал – невозможно стопроцентно прогнозировать, какие камни рухнут вниз, а какие удержаться на своем месте. Авторы научно-исторических альтернатив активно используют в своем творчестве этот «обвальный» принцип, но только до определенного момента. Стоит им «изменить» историю, как почти гарантированно они «забывают» и о декларируемом ранее принципе альтернативности событий, и о лавинообразном течении исторических процессов. Типичным примером может служить все та же классическая работа А.Тойнби «Если бы Александр не умер тогда…», до сих пор являющаяся эталоном для многих АИ-авторов. Исходя из предположения чудесного выздоровления Александра Великого, Тойнби выстраивает блестяще выписанную схему возникновения «мировой» македонской империи с  последующим серьезным изменением истории. Однако, при этом, уже добившись поставленного результата, Тойнби отодвигает в сторону, как ненужный хлам, принцип той самой вариативности, который он так удачно использовал при построении своего мира. Его модель произошедших событий напоминает знаменитый план Аустерлицкого сражения кабинетного мыслителя Вейротера, так зримо выписанного Львом Толстым – «Ди эрсте колонне марширт, ди цвайте колонне марширт…». Вопрос, что будет делать Наполеон, пока войска противника маршируют как на параде? Стоять в оцепенении перед интеллектуальной мощью германского «гения»?  Ведь на самом деле нет никакой гарантии, что экспансионистские планы Александра Македонского, буде он действительно оправился от болезни, принесли бы ему успех. Александр мог погибнуть в очередной битве или в результате дворцового заговора (есть предположения, что он умер не от болезни, а был отравлен). Он также мог потерпеть относительное фиаско в очередном походе, как это в реальности случилось во время индийской кампании – в дело вступил человеческий фактор, когда войска просто настояли на возвращении домой. Он мог просто поумнеть, решив довольствоваться уже захваченным… Но Тойнби отметает все варианты – оставив лишь один-единственный, самый невероятный: Александр громит врагов направо-налево, уничтожает Рим и основой западной цивилизации становится македонская, а не римская империя… А где же альтернатива альтернативе?   4. Проблема оптимальности АИ-сценариев, т.к. цель ретропрогнозирования – оценка оптимальности реальных событий путем их сравнения с наилучшими альтернативами. Главное значение АИ как новой отрасли науки заключается в более точном определении соотношения случайного и закономерного в разных видах исторического развития общества. Выделение альтернатив реальных событий позволит лучше понять степень их влияния на исторический процесс в целом. А оценка благоприятности исходов АИ-сценариев по разным критериям позволит во многом уточнить или даже изменить наши познания о значении уже произошедших исторических событий и их возможном влиянии на будущее человечества. Например, события августа 1991 г . могут быть оценены и как прогрессивная революция, положившая начало эре демократического преобразования России, своеобразный пролог ее будущего величия, и как преступный переворот кучки себялюбивых авантюристов, жаждущих обогатиться за счет общества, что станет преддверием экономической и политической гибели страны. Какая из этих оценок ближе к истине, ныне можно выяснить только на основе грамотно составленного ретропрогноза…   *** АИ – наука весьма перспективная, ведь изучение альтернативных путей развития общества способно не только углубить наше познание истории, помогая под иным углом взглянуть на события прошлого, но и творчески обобщить исторический опыт, что может пригодиться в создании футурологических моделей будущего. На долгом пути своего развития человечество сделало слишком много ошибок, возможно, ретропрогнозирование поможет избежать хотя бы некоторых других – если, конечно, мы еще не утратили способности и желания воспринимать уроки истории…      Дополнение 1. Люди, создавшие АИ   Джордж Маколей Тревельян (1876 — 1962), выдающийся английский потомственный историк (внук великого Т.Б.Маколея, сын Дж.О.Тревельяна). Родился  в Стратфорд-на-Эйвоне, получил образование в Хэрроу и Кембридже. В 1915 — 1918 гг. был командиром первого британского медицинского подразделения на итальянском фронте. В 1927 г . назначен профессором новой истории в Кембридже, в 1940 г . избран главой Тринити-колледжа (занимал этот пост до 1951 г .). Как историк, Тревельян придавал первостепенное значение эмоциональному воздействию на читателя и поэтому в своих трудах уделял большое внимание форме повествования, портретам, ярким зарисовкам и деталям. Автор ряда интересных работ по английской истории – «England under the Stuarts» (1907), «England under Queen Anne» (1930-1934), «English revolution 1688-1689» (1939) и др.   Арнольд Джозеф Тойнби (1889 — 1975), знаменитый английский историк и культуролог. Родился в Лондоне, образование получил в Винчестерском и Бэллиолском колледжах Оксфордского университета. В 1919-1924 гг. Тойнби был профессором Лондонского университета, более 30 лет руководил Королевским институтом международных отношений при Министерстве иностранных дел. Первый труд ученого был опубликован в 1915 г ., а мировую известность принесла ему работа «Постижение истории» (1934-1961). В этом капитальном 12-томнике он выдвинул теорию круговорота сменяющих друг друга локальных цивилизаций, движущей силой развития которых он считал «творческую элиту», отвечающую на различные исторические «вызовы» и увлекающую за собой «инертное большинство». Своеобразие этих «вызовов» и «ответов» и определяет специфику каждой цивилизации.   Дополнение 2. Люди, сделавшие АИ наукой   Роберт Уильям Фогель, американский экономист. Родился в Нью-Йорке в 1926 г . Окончил Корнельский университет, продолжил учебу в Колумбийском университете, где получил степень магистра (1960). В 1963 г . получил степень доктора наук в университете им. Джонса Хопкинса, через 2 года стал профессором Чикагского университета, с 1975 г . – профессор Гарвардского университета. В 1981 г . был назначен руководителем Центра экономики народонаселения, сотрудничал с Национальным бюро экономических исследований, возглавлял программу исследований долговременного экономического развития США. Работы Фогеля посвящены моделированию длительных периодов экономической истории, влиянию на экономическое развитие новых технологий. Один из основоположников «клиометрии», или «новой экономической истории» – применения статистических методов к анализу и предсказанию исторических событий. В 1993 г ., вместе с другим американским экономистом, Дугласом Ч.Нортом, получил Нобелевскую премию в области экономических наук. Основные труды Фогеля – «Railroads and American economic growth» (1964), «Time on the cross: the Economics of American negro slavery» (1974, совместно с С.Энгерманом), «Without consent or contract: the Rise and fall of American slavery» (1989).   Илья Романович Пригожин, выдающийся бельгийский физико-химик. Родился в 1917 г . в Москве, после революции его семья эмигрировала из России. Окончил Брюссельский университет и с 1942 г . преподавал там же. С 1962 г . директор Международного института физики и химии (Сольве, Бельгия). Член (с 1953 г .) и президент (с 1969 г .) Королевской академии Бельгии. С 1967 г . директор Научно-исследовательского центра по статистической механике и термодинамике в Техасском университете (Остин, США). Сформулировал одну из основных теорем теории неравновесных процессов, инициатор применения ее методов в биологии. Член 64 национальных и профессиональных организаций (академий и обществ) по всему миру. В 1977 г . был удостоен Нобелевской премии, лауреат многих научных и государственных наград — Рамфордской золотой медали Королевского научного общества (Лондон), Золотой медали имени Норберта Винера, Командор Ордена Почетного Легиона (Франция), двукратный кавалер Императорского Ордена Восходящего Солнца (Япония), Медали Президента Итальянского Сената и многих других.       Альтернативное моделирование — анализируются варианты истории, имевшие реальные шансы осуществиться. При АМ в точке бифуркации действуют некие силы (влиятельные личности, организации, социальные группы), выступающие за альтернативный ход событий либо признающие его возможность, при этом отсутствуют объективные факторы, делающие альтернативный ход событий невозможным. Например, некоторые сценарии триумфа Наполеона или более долгой/короткой жизни Александра Македонского. Контрфактическое моделирование – анализ сценариев, которые не могли осуществиться в принципе. При КМ отсутствуют всякие данные, что кто-либо из современников бифуркации предлагал практическую реализацию варианта событий, отличного от состоявшегося либо попытка такой реализации по объективным причинам была  невозможной. Например, «Америка XIX века без железных дорог» по Фогелю. Хотя не было никаких объективных причин, которые помешали бы американцам вместо железных дорог строить пароходы и дилижансы, нет никаких данных, что подобная идея приходила кому-либо в голову.     При написании статьи использованы следующие материалы: И.Бестужев-Лада. Ретроальтернативистика в философии истории; С.Хук «Если бы» в истории

Три возможных пути России • Arzamas

Историк Борис Новосельцев рассказал Arzamas, как Москва победила в соревновании собирателей земель русских, кто были ее главные конкуренты и какую роль в очередном русском перепутье сыграли князь Ягайло, поставки хлеба и Куликово поле

Подготовил Борис Новосельцев

Две армии готовятся к битве. Миниатюра из «Сказания о Мамаевом побоище». Список XVII века © The British Library

XIV век в истории России стал временем перемен. Это был период, когда русские земли начали оправляться от ужасных последствий Батыева нашествия, иго окончательно установилось как система подчинения князей власти ханов Золотой Орды. Постепенно важнейшим вопросом стало объединение удельных княжеств и создание централизованного государства, которое смогло бы освободиться от татарского владычества и завоевать суверенитет.

На роль центра собирания русских земель претендовало несколько государственных образований, усилившихся в период после походов Батыя. Старые города — Владимир, Суздаль, Киев или Владимир-Волынский — так и не смогли восстановиться от разорения и пришли в упадок, на их периферии возникли новые центры силы, между которыми разгоралась борьба за великое княжение.

Среди них выделялись несколько государственных образований (претендентов было гораздо больше), победа каждого из которых означала бы появление своеобразного, не похожего на другие государства. Можно сказать, что в начале XIV века русские княжества находились на перекрестке, от которого расходилось несколько дорог — возможных путей развития России.

Новгородская земля

Избиение жителей Рязани ханом Батыем в 1237 году. Миниатюра из Лицевого летописного свода. Середина XVI века © РИА «Новости»

Причины усиления. Во время монгольского нашествия Новгород избежал разорения: конница Батыя не дошла до города менее ста километров. По мнению разных историков, сказалась то ли весенняя распутица, то ли нехватка кормовой базы для лошадей, то ли общая усталость монгольского войска.

С древнейших времен Новгород был перекрестком торговых путей и важнейшим центром транзитной торговли между Северной Европой, Прибалтикой, русскими землями, Византийской империей и странами Востока. Начавшееся в XIII–XIV веках похолодание стало причиной резкого сокращения урожайности сельского хозяйства на Руси и в Европе, однако Новгород от этого только усилился
за счет повышения спроса на хлеб на балтийских рынках.

Новгородская земля вплоть до окончательного присоединения к Москве была крупнейшим из русских княжеств, охватывая огромные пространства
от Балтийского моря и до Урала и от Торжка до Северного Ледовитого океана. Эти земли были богаты природными ресурсами — пушниной, солью, воском. Согласно археологическим и историческим данным, Новгород в XIII
и XIV веке был самым большим городом на Руси.

Территориальные пределы. Новгородская Русь представляется в виде «колониальной империи», основное направление экспансии которой — освоение Севера, Урала и Сибири.

Этнический состав. Представители северорусской народности
и многочисленные финно-угорские племена (чудь, весь, корела, вогулы, остяки, пермяки, зыряне и т. д.), находящиеся в состоянии зависимости
от Новгорода и обязанные платить в государственную казну ясак —натуральный налог, главным образом пушниной.

Социальная структура. Сырьевой характер новгородского экспорта являлся причиной крепких позиций бояр. Вместе с тем традиционно основой новгородского общества был довольно широкий средний класс: житьи люди — землевладельцы, обладавшие меньшим капиталом и меньшим влиянием, чем бояре, нередко занимавшиеся торговлей и ростовщичеством; купцы, крупнейшие из которых входили в «Ивановское сто» — высшую гильдию новгородских торговцев; ремесленники; своеземцы — люди незнатного происхождения, владевшие собственным земельным наделом. Новгородские торговцы, ремесленники и покорители новых земель не так сильно были зависимы от феодалов (бояр), обладая большей долей свободы, чем их коллеги в других русских княжествах. 

Новгородский торг. Картина Аполлинария Васнецова. 1909 год © Wikimedia Commons

Политическое устройство. Уровень демократии в обществе пропорционален уровню его благосостояния. Богатый торговый Новгород историки часто называют республикой. Этот термин весьма условен, но отражает особую систему управления, сложившуюся там.

Основой управления Новгородом было вече — народное собрание, на котором обсуждались наиболее насущные вопросы жизни города. Вече не было сугубо новгородским явлением. Появившиеся на догосударственном этапе истории восточных славян, подобные органы прямой демократии просуществовали
во многих землях вплоть до XIII–XIV веков и сошли на нет только после установления ига. Причиной во многом было то, что ханы Золотой Орды имели дело только с князьями, в то время как восстания против татар зачастую поднимали именно представители городских общин. Однако в Новгороде вече из городского совещательного органа с неопределенными полномочиями превратилось в ключевой орган управления государством. Это произошло в 1136 году, после того как новгородцы изгнали из города князя Всеволода Мстиславича и приняли решение отныне приглашать князя по своему усмотрению. Его полномочия теперь ограничивались текстом определенного договора, в котором было предусмотрено, например, сколько князь может привести с собой слуг, где имеет право охотиться и даже какую плату он будет получать за исполнение своих обязанностей. Таким образом, князь в Новгороде был наемным администратором, следившим за порядком и руководившим войском. Помимо князя, в Новгороде существовало еще несколько административных должностей: посадник, возглавлявший исполнительную власть и ведавший судом по уголовным преступлениям, тысяцкий — глава городского ополчения (осуществлял контроль в сфере торговли и вершил суд по торговым делам) и архиепископ, который был не только религиозным лидером, но также ведал казной и представлял интересы города во внешней политике.

Новгород делился на пять районов-концов, а те, в свою очередь, на улицы. Помимо общегородского существовали также кончанские и уличанские веча, на которых решались вопросы локального значения, где кипели страсти и нередко расквашивались носы. Эти веча были местом выплеска эмоций
и редко влияли на проводимую городом политику. Реальной властью в городе обладал узкий совет так называемых «300 золотых поясов» — самых богатых и родовитых бояр, искусно использовавших вечевые традиции в своих интересах. Поэтому, несмотря на свободолюбивый дух новгородцев и вечевые традиции, существуют основания полагать, что Новгород был в большей степени боярской олигархией, нежели республикой.

Морская карта Олафа Магнуса. 1539 год Одна из самых ранних карт Северной Европы. © Wikimedia Commons

Внешняя политика. Традиционно важнейшим партнером и соперником новгородцев была Ганза — союз городов, занимавшихся торговлей
по Балтийскому морю. Новгородцы не могли вести самостоятельную морскую торговлю и вынуждены были иметь дело лишь с купцами Риги, Ревеля и Дерпта, задешево продавая свои товары и задорого приобретая европейские. Поэтому возможным направлением внешней политики Новгородской Руси, помимо экспансии на восток, было продвижение в Прибалтику и борьба
за свои торговые интересы. Неизбежными противниками Новгорода в таком случае, помимо Ганзы, стали бы немецкие рыцарские ордена — Ливонский и Тевтонский, а также Швеция.

Религия. Новгородские купцы были очень религиозными людьми. Об этом говорит количество сохранившихся в городе до наших дней храмов
и монастырей. Вместе с тем многие «ереси», распространившиеся на Руси, возникли именно в Новгороде — очевидно, как следствие тесных связей
с Европой. В качестве примера можно привести ереси стригольников и «жидовствующих» как отражение процессов переосмысления католичества
и начала Реформации в Европе. Если бы в России был свой Мартин Лютер, скорее всего он был бы новгородцем.

Почему не получилось. Новгородская земля не была густо населена. Число жителей самого города в XIV–XV веках не превышало 30 тысяч человек. Новгород не обладал достаточным человеческим потенциалом, чтобы вести борьбу за главенство на Руси. Еще одной серьезной проблемой, стоявшей перед Новгородом, была его зависимость от поставок продовольствия из княжеств, находящихся от него к югу. Хлеб шел в Новгород через Торжок, поэтому стоило владимирскому князю захватить этот город, и новгородцы вынуждены были выполнять его требования. Таким образом, Новгород постепенно оказывался во все большей зависимости от соседних земель — сначала Владимира, потом Твери и, наконец, Москвы.

Великое княжество Литовское

Причины усиления. В X–XI веках литовские племена находились
в состоянии зависимости от Киевской Руси. Однако вследствие распада единого русского государства уже в 1130-е годы они добились независимости. Там полным ходом шел процесс распада родовой общины. В этом смысле Литовское княжество оказалась в противофазе своего развития с окрестными (прежде всего русскими) землями, ослабленными сепаратизмом местных правителей и бояр. Как полагают историки, окончательная консолидация Литовского государства произошла в середине XIII века на фоне нашествия Батыя и усилившейся экспансии германских рыцарских орденов. Монгольская конница нанесла большой урон литовским землям, но вместе с тем расчистила пространство для экспансии, создав в регионе вакуум силы, которым воспользовались князья Миндовг (1195–1263) и Гедимин (1275–1341) для объединения под своей властью литовских, балтских и славянских племен. На фоне ослабления традиционных центров силы жители Западной Руси видели в Литве естественного защитника перед лицом опасности со стороны Золотой Орды и Тевтонского ордена.

Победа монгольской армии в битве при Легнице в 1241 году. Миниатюра из легенды о святой Ядвиге Силезской. 1353 год © Wikimedia Commons

Территориальные пределы. В период своего наибольшего расцвета при князе Ольгерде (1296–1377) территории Великого княжества Литовского простирались от Балтики до Северного Причерноморья, восточная граница проходила примерно по нынешней границе Смоленской и Московской, Орловской и Липецкой, Курской и Воронежской областей. Таким образом, в состав его государства входили современная Литва, вся территория современной Белоруссии, Смоленская область, а после победы над войском Золотой Орды в битве при Синих водах (1362) — значительная часть Украины, в том числе Киев. В 1368–1372 годах Ольгерд вел войну с московским князем Дмитрием Ивановичем. В случае, если бы Литве улыбнулся успех и ей удалось бы завоевать великое княжение Владимирское, Ольгерд или его потомки объединили бы под своей властью все русские земли. Возможно, тогда нашей столицей был бы сейчас Вильнюс, а не Москва.

Третье издание статута Великого княжества Литовского, написанного на русинском языке. Конец XVI века © Wikimedia Commons

Этнический состав. Население Великого княжества Литовского в XIV веке лишь на 10 % составляли балтские народы, впоследствии ставшие основой литовской, отчасти латышской и белорусской этнических общностей. Подавляющее большинство жителей, не считая евреев или польских колонистов, были восточными славянами. Так, письменный западнорусский язык с кириллическим начертанием букв (впрочем, известны и памятники, написанные латиницей) преобладал в Литве вплоть до середины XVII века, им пользовались в том числе и в государственном документообороте. Несмотря на то что правящую верхушку в стране составляли литовцы, они
не воспринимались православным населением как захватчики. Великое княжество Литовское было балто-славянским государством, в котором были широко представлены интересы обоих народов. Золотоордынское иго
и переход западных княжеств под власть Польши и Литвы предопределили появление трех восточнославянских народов — русских, украинцев и белорусов.

Чрезвычайно любопытно появление в Литовском княжестве крымских татар и караимов, относящееся, по-видимому, к правлению князя Витовта
(1392–1430). Согласно одной из версий, Витовт переселил в Литву несколько сот семей караимов и крымских татар. Согласно другой, татары бежали туда после поражения хана Золотой Орды Тохтамыша в войне с Тимуром (Тамерланом).

Социальная структура. Общественное устройство в Литве незначительно отличалось от того, что было характерно для русских земель. Большая часть пахотных земель входила в княжеский домен, который обрабатывали невольная челядь и тяглые люди — категории населения, находившиеся в личной зависимости от князя. Впрочем, зачастую для работы на княжьих землях привлекались и нетяглые крестьяне, в том числе сябры — лично свободные земледельцы, совместно владевшие пашнями и угодьями. Помимо великого князя, в Литве также существовали удельные князья (как правило, Гедиминовичи), управлявшие разными областями государства, а также крупные феодалы — паны. Бояре и земяне находились на военной службе
у князя и получали за это право на владение землей. Отдельными категориями населения были мещане, духовенство и украинцы — жители «украинных» территорий, граничащих со степью и с Московским княжеством.

Деревянная панель с изображением герба одного из дворянских родов Великого княжества Литовского. XV век © Getty Images / Fotobank.ru

Политическое устройство. Верховная власть принадлежала великому князю (также употреблялся термин «господарь»). Ему подчинялись удельные князья и паны. Однако со временем в Литовском государстве усиливались позиции знати и местных феодалов. Появившаяся в XV веке рада, совет наиболее влиятельных панов, поначалу была законосовещательным органом при князе, наподобие боярской думы. Но уже к концу столетия рада начала ограничивать княжескую власть. Тогда же появился вальный сейм — сословно-представительский орган, в работе которого принимали участие только представители высшего сословия — шляхты (в отличие от Земских соборов в России).

Княжескую власть в Литве также ослабляло отсутствие четкого порядка престолонаследия. После смерти старого правителя нередко возникали усобицы, чреватые опасностью распада единого государства. В конечном итоге трон зачастую доставался не самому старшему, но самому коварному и воинственному из претендентов.

По мере укрепления положения знати (особенно после заключения в 1385 году Кревской унии с Польшей  Кревская уния — соглашение
о династическом союзе между Великим княжеством Литовским и Польшей,
по которому литовский великий князь Ягайло, вступив в брак с польской королевой Ядвигой, провозглашался польским королем.) Литовское государство развивалось
в сторону ограниченной шляхетской монархии с выборным правителем.

Фрагмент письма хана Тохтамыша королю Польши великому князю литовскому Ягайло. 1391 годХан просит взыскать налоги и вновь открыть дороги для ортаков, официальных государственных торговцев на службе у чингизидов. © Ms. Dr. Marie Favereau-Doumenjou / Universiteit Leiden

Внешняя политика. Само появление Великого княжества Литовского
во многом стало ответом на внешнеполитические вызовы, с которыми столкнулось население Прибалтики и западнорусских княжеств, — монгольское нашествие и экспансию тевтонских и ливонских рыцарей. Поэтому основным содержанием внешней политики Литвы стала борьба за независимость и сопротивление насильственному окатоличиванию. Литовское государство зависло между двумя мирами — католической Европой и православной Русью, и должно было сделать свой цивилизационный выбор, который бы определил его будущее. Этот выбор не был простым. Среди литовских князей было достаточно и православных (Ольгерд, Войшелк), и католиков (Гедимин, Товтивил), а Миндовг и Витовт несколько раз переходили из православия в католичество и обратно. Внешнеполитическая ориентация и вера шли рука об руку.

Религия. Литовцы долгое время оставались язычниками. Это отчасти объясняет непостоянство великих князей в вопросах вероисповедания. В государстве было достаточно и католических, и православных миссионеров, существовали католическая и православная епархии, а один из литовских митрополитов, Киприан, в 1378–1406 годах стал митрополитом Киевским
и всея Руси. Православие в Великом княжестве Литовском играло выдающуюся роль для высших слоев общества и культурных кругов, обеспечивая просвещение — в том числе и балтской знати из великокняжеского окружения. Поэтому Литовская Русь, без сомнений, была бы православным государством. Однако выбор веры одновременно был и выбором союзника. За католичеством стояли все европейские монархии во главе с папой римским, а православными были лишь русские княжества, подчиненные Орде, и агонизирующая Византийская империя.

Король Владислав II Ягайло. Деталь триптиха «Дева Мария» из собора Святых Станислава и Вацлава. Краков, 2-я половина XV века © Wikimedia Commons

Почему не получилось. После смерти Ольгерда (1377 год) новый литовский князь Ягайло принял католичество. В 1385 году, по условиям Кревской унии, он женился на королеве Ядвиге и стал польским королем, фактически объединив под своей властью два этих государства. Следующие 150 лет Польша и Литва, формально считаясь двумя независимыми государствами, почти всегда управлялись одним правителем. Польское политическое, экономическое и культурное влияние на литовские земли нарастало. Со временем литовцы были крещены в католичество, а православное население страны оказалось в тяжелом и неравноправном положении.

Московское княжество

Причины усиления. Одна из многочисленных крепостиц, основанных владимирским князем Юрием Долгоруким на границах своей земли, Москва отличалась выгодным расположением. Город стоял на пересечении речных и сухопутных торговых путей. По рекам Москве и Оке можно было добраться до Волги, по мере ослабления значения пути «из варяг в греки» постепенно превращавшейся в важнейшую торговую артерию, по которой шли товары с Востока. Также существовала возможность сухопутной торговли с Европой через Смоленск и Литву.

Куликовская битва. Фрагмент иконы «Сергий Радонежский с житием». Ярославль, XVII век © Bridgeman Images / Fotodom

Однако окончательно ясно, насколько удачным оказалось расположение Москвы, стало после нашествия Батыя. Не избежав разорения и сожженный дотла, город быстро отстроился заново. Его население ежегодно увеличивалось за счет иммигрантов из других земель: укрытая лесами, болотами и землями других княжеств, Москва во второй половине XIII века не так страдала
от опустошительных походов ордынских ханов — ратей.

Важное стратегическое положение и рост числа жителей города привели к тому, что в 1276 году в Москве появился собственный князь — Даниил, младший сын Александра Невского. Удачная политика первых московских правителей также стала фактором усиления княжества. Даниил, Юрий и Иван Калита поощряли переселенцев, предоставляя им льготы и временное освобождение от налогов, увеличили территории Москвы, присоединив Можайск, Коломну, Переславль-Залесский, Ростов, Углич, Галич, Белоозеро и добившись признания вассальной зависимости со стороны некоторых других (Новгород, Кострома и так далее). Перестроили и расширили городские укрепления, уделяли большое внимание культурному развитию и храмовому строительству. Со второго десятилетия XIV века Москва повела борьбу с Тверью за великое княжение Владимирское. Ключевым событием в этой борьбе стала «Щелканова рать» 1327 года. Иван Калита, присоединившийся к войску Шевкала (в разных чтениях также Чолхана или Щелкана), двоюродного брата Узбека, по его приказу повел татарские войска таким образом, чтобы земли его княжества не были затронуты нашествием. Тверь так и не оправилась от разрушений — главный соперник Москвы в борьбе за великое княжение и влияние на русские земли был повержен.

Территориальные пределы. Московское княжество было постоянно растущим государством. В то время как правители других русских земель делили их между своими сыновьями, способствуя все большей раздробленности Руси, московские князья разными путями (получение по наследству, военный захват, покупка ярлыка и т. д.) увеличивали размеры своего удела. В некотором смысле на руку Москве сыграло то, что из пяти сыновей князя Даниила Александровича четверо умерли бездетными и на престол вступил Иван Калита, унаследовавший весь московский удел, бережно собиравший земли и в своем завещании изменивший порядок престолонаследия. Для того чтобы закрепить доминирование Москвы, было необходимо сохранить целостность наследуемых владений. Поэтому Калита завещал своим младшим сыновьям во всем слушаться старшего и неравномерно распределил между ними земли. Большая их часть оставалась за старшим сыном, уделы же младших были скорее символическими: даже объединившись, они не смогли бы бросить вызов московскому князю. Соблюдению завещания и сохранению целостности княжества поспособствовало то, что многие потомки Ивана Калиты, например Симеон Гордый, погибли в 1353 году, когда до Москвы добралась пандемия чумы, известная как «черная смерть».

После победы над Мамаем на Куликовом поле (в 1380 году) Москва уже практически безальтернативно воспринималась как центр объединения русских земель. В своем завещании Дмитрий Донской передал Владимирское великое княжение как свою вотчину, то есть как безусловное наследственное владение.

Этнический состав. До прихода славян междуречье Волги и Оки было границей расселения балтских и финно-угорских племен. Со временем они ассимилировались славянами, однако еще в XIV веке в Московском княжестве можно было найти компактные поселения мери, муромы или мордвы.

Социальная структура. Московское княжество изначально было монархией. Но при этом князь не обладал абсолютной властью. Большим влиянием пользовались бояре. Так, Дмитрий Донской завещал своим детям любить бояр и ничего не делать без их согласия. Бояре были вассалами князя и составляли основу его старшей дружины. При этом они могли сменить своего сюзерена, перейдя на службу к другому князю, что случалось нередко.

Младшие дружинники князя назывались «отроки» или «гриди». Затем появились княжьи «дворные» слуги, которыми могли стать вольные люди и даже холопы. Все эти категории со временем объединились в группу «детей боярских», так и не доросших до бояр, но составивших социальную базу дворянства.

В Московском княжестве интенсивно развивалась система поместных отношений: дворяне получали землю от великого князя (из его домена) за службу и на срок службы. Это ставило их в зависимость от князя
и укрепляло его власть.

Крестьяне жили на землях частных владельцев — бояр или князя. За пользование землей необходимо было уплатить оброк и выполнить некоторые работы («изделье»). Большая часть крестьян обладала личной свободой, то есть правом перехода от одного землевладельца к другому,
при этом существовала и «челядь невольная», не обладавшая такими правами.

Портрет Дмитрия Донского. Егорьевский историко-художественныймузей. Картина неизвестного художника. XIX век © Getty Images / Fotobank

Политическое устройство. Московское государство было монархией. Вся полнота власти — исполнительной, законодательной, судебной, военной — принадлежала князю. С другой стороны, система управления была далека
от абсолютизма: князь был слишком зависим от его дружины — бояр, верхушка которых входила в княжеский совет (своеобразный прообраз боярской думы). Ключевой фигурой в управлении Москвой был тысяцкий. Он назначался князем из числа бояр. Изначально эта должность предполагала руководство городским ополчением, но со временем при поддержке бояр тысяцкие сосредоточили в своих руках и некоторые полномочия городского управления (суд, надзор за торговлей). В середине XIV века их влияние было так высоко, что с ними приходилось всерьез считаться и самим князьям.
Но по мере укрепления и централизации власти потомков Даниила ситуация менялась, и в 1374 году Дмитрий Донской упразднил эту должность.

Местное управление осуществлялось представителями князя — наместниками. Стараниями Ивана Калиты в Московском государстве не было классической удельной системы, однако небольшие наделы получали младшие братья московского правителя. В боярских вотчинах и дворянских поместьях их владельцам предоставлялось право следить за порядком и вершить суд
от имени князя.

Куликовская битва. Миниатюра из «Жития преподобного Сергия Радонежского». XVII век © Getty Images / Fotobank.ru

Внешняя политика. Главными направлениями внешнеполитической деятельности Московского княжества были собирание земель и борьба за независимость от Золотой Орды. Причем первое было неразрывно связано со вторым: для того чтобы бросить вызов хану, необходимо было накопить силы и вывести против него объединенное общерусское войско. Таким образом, в отношениях между Москвой и Ордой можно увидеть две фазы — фазу покорности и сотрудничества и фазу противостояния. Первую олицетворял собой Иван Калита, одной из главных заслуг которого, по словам летописцев, было прекращение татарских набегов и «тишь великая», продолжавшаяся следующие 40 лет. Вторая берет свое начало во времена правления Дмитрия Донского, который чувствовал за собой достаточно сил, чтобы бросить вызов Мамаю. Отчасти это было связано с продолжительной смутой в Орде, известной как «великая замятня», в ходе которой государство раскололось на отдельные области-улусы, а власть в его западной части захватил темник Мамай, который не был чингизидом (потомком Чингисхана), и потому права провозглашаемых им марионеточных ханов не были легитимными. В 1380 году князь Дмитрий разгромил войско Мамая на Куликовом поле, но уже спустя два года чингизид хан Тохтамыш захватил и разграбил Москву, вновь обложив ее данью и восстановив свою власть над ней. Вассальная зависимость сохранялась еще 98 лет, но в отношениях Москвы и Орды все более редкие фазы покорности все чаще сменялись фазами противостояния.

Другим направлением внешней политики Московского княжества были отношения с Литвой. Продвижение Литвы на восток за счет включения в ее состав русских земель прекратилось в результате столкновения с усилившимися московскими князьями. В XV–XVI веках объединенное польско-литовское государство превратилось в главного противника московских правителей, учитывая их внешнеполитическую программу, предполагавшую объединение под своей властью всех восточных славян, в том числе тех, которые жили в составе Речи Посполитой.

Религия. Объединяя вокруг себя русские земли, Москва опиралась на помощь со стороны церкви, которая, в отличие от светских феодалов, всегда была заинтересована в существовании единого государства. Союз с церковью стал еще одной причиной усиления Москвы в первой половине XIV века. Князь Иван Калита развернул в городе бурную деятельность, построив несколько каменных храмов: Успенский собор, Архангельский собор, ставший усыпальницей московских князей, придворную церковь Спаса на Бору и церковь Иоанна Лествичника. Можно только предположить, чего ему стоило это строительство. Татары очень ревниво к этому относились: все лишние деньги, по их мнению, должны были уходить в Орду в качестве дани, а не тратиться на возведение храмов. Однако игра стоила свеч: Ивану Даниловичу удалось убедить митрополита Петра, подолгу жившего в Москве, совсем покинуть Владимир. Петр согласился, но в том же году умер и был погребен в Москве. Его преемник Феогност окончательно сделал Москву центром русской митрополии, а следующий митрополит, Алексий, был родом из Москвы.

Почему получилось. Успех был связан с двумя крупными военными победами Москвы. Победа в войне с Великим княжеством Литовским (1368–1372) и признание со стороны Ольгерда права Дмитрия на великое княжение Владимирское означали, что Литва признавала свое поражение в борьбе за объединение русских земель. Победа на Куликовом поле — даже притом что она не означала окончания ига — имела огромное моральное воздействие на русский народ. В этой битве ковалась Московская Русь, а авторитет Дмитрия Донского был такой, что в своем завещании он передавал великое княжение как свою вотчину, то есть наследственное неотчуждаемое право, которое не нужно подтверждать татарским ярлыком, унижаясь в Орде перед ханом.  

откуда есть пошла Великия Скифия, или Гиперборея: Наука: Наука и техника: Lenta.ru

Российские власти готовят «единый учебник по истории», который установил бы общий канон преподавания отечественной истории в школе. Для этого ученым надо ответить на «31 сложный вопрос», причем чиновникам из Минкультуры и Минобразования наверняка хотелось бы получить «патриотические» версии ответов. Второй вопрос из списка ― о существовании древнерусской народности и наследии Древней Руси в истории России, Украины и Белоруссии ― дает простор для патриотического воображения. «Лента.ру» отобрала самые безумные концепции, которые провозглашают Россию родиной всего человечества, а русских ― потомками не то ариев, не то атлантов.

У жанра, получившего название «фольк-хистори» («народной истории» или «истории для масс»), два слагаемых успеха. Во-первых, его представители смогли дать обывателям то, с чем не справилась официальная наука, ― чувство непрерывности истории собственного народа, который, согласно самозваным исследователям, оставался одним и тем же на протяжении тысячелетия. Чаще всего эта история откровенно националистична и при этом прагматична — она предлагает своим адептам утешение от горестей и неурядиц сегодняшнего дня в виде картин героического воображаемого прошлого, когда могучие герои, потомки сверхлюдей и первочеловеков, создавали империи и отражали нашествия, а также блюли одну-единственную истинную религию, которая не имеет отношения ни к современному православию, ни к какой-либо иной «традиционной религии».

Почва для этого стала удобряться еще в 1970-1980-е годы, когда советское общество, наблюдая ветшание коммунистической идеологии, бросилось к гипнотизерам, проповедникам здорового образа жизни, но также и к неоязычникам-националистам. Отрицая и казенный атеизм, и христианство, они испытывали сильное влияние пришедшего еще в 1971 году в СССР Общества сознания Кришны, которое активно пропагандировало идею общности культурных корней древних славян и древних индийцев ― от них до поисков общих корней с ариями было уже рукой подать. Националистическое неоязычество, разработавшее при этом свой исторический канон, ― явление далеко не оригинально российское. Оно широко распространено и в Скандинавии, и во Франции, и в англо-саксонских странах, даже в Венгрии (файл *.pdf), а в середине прошлого века фактически стало государственной идеологией Третьего Рейха (файл *.pdf).

Во-вторых, «фольк-хистори» была предельно нигилистична по отношению к официальной науке ― советские люди, которых на протяжении четырех поколений вскармливали догмами марксизма-ленинизма, после краха большевистского проекта испытали глубокое разочарование не только в постулатах исторического и диалектического материализма, но и в фундаментальных положениях вообще всяких гуманитарных наук. Соответственно, их нетрудно было убедить в том, что вся совокупность знаний, накопленных историками прошлого, была не то сознательной фальсификацией, не то искренним заблуждением, которые лишили страну ее героического прошлого, поместили русских в один ряд с другими восточнославянскими народами, да еще и сделали их жертвами двухсотпятидесятилетнего ордынского владычества.

Главными «переписывателями» истории можно считать математиков Анатолия Фоменко и Глеба Носовского, выступивших со своей «новой хронологией» еще в начале 1980-х, после знакомства с идеями академика Николая Морозова, который объявил древнюю историю человечества отражением истории средневековой Европы. Основываясь на анализе астрономических событий, зафиксированных в древних хрониках, и статанализе непосредственно самих хроник, авторы пришли к выводу о тотальной фальсификации всей мировой истории, по крайней мере вплоть до XVIII века. Ни Древнего мира, ни Средневековья, таким образом, не существовало, как и Киевской Руси, а существовало вместо этого единое государство Русь-Орда, в котором правили цари-ханы, например Батый («Батя»), он же Ярослав Мудрый и Иван Калита в одном лице. Последователи Фоменко, например, автор криминальных романов и труда «Россия, которой не было» Александр Бушков, называют русских и летописных «татар» одним народом.

Анатолий Фоменко

Фото: msu.ru

Сами Фоменко и Носовский далеки от националистической идеологии, которую исповедуют большинство искателей древних корней российской цивилизации, ― на то они и математики. Однако их идеи об исторической близости или даже общности древнерусского и ордынского государств вовсю используются теми, для кого понятие о нации или этносе является краеугольным. Тут фоменковцы неожиданно перекликаются, например, с булгаристами ― татарскими идеологами, настаивающими на исторической преемственности современных татар и жителей Волжской Булгарии, тюркоязычного государства, существовавшего в X-XIII веках в среднем Поволжье и бассейне Камы. Например, бывший школьный учитель Фаргат Нурутдинов, объявивший Золотую Орду и Казанское ханство мифом и продливший, с помощью ссылок на сфальсифицированную летопись «Жагфар тарихы», существование Булгарии вплоть до XVI века, предпочитает думать, что татары, как и русские ― это потомки тюркских, индоарийских и финно-угорских племен.

Подобные идеи питал и этнолог Лев Гумилев, придумавший теорию пассионарности различных этносов и пересмотревший классический канон российской древности: он отверг представления о взаимоотношениях Руси и Золотой Орды как об иге, предположив, что после утраты пассионарности восточно-славянским этносом в XIV веке сложилось другое этническое суперобразование ― славяно-монгольский этнос, объединивший и Русь, и Орду.

Среди тех, кто хоть как-то еще вписывается в традиционные представления о истории, оказался Михаил Задорнов, ярый антинорманист, отрицающий какую-либо причастность к созданию Древнерусского государства викингов-варягов. С середины 2000-х годов он активно погрузился в поиски первооснов русской цивилизации и пришел к сходному с «новыми хронологами» выводу, что «настоящая» история России полностью фальсифицирована немцами, захватившими императорскую Академию наук с самого основания ее Петром I. Разоблачить позднейшие наслоения сатирик попытался в своем фильме «Рюрик. Потерянная быль», в котором поставил вопрос ребром: «Откуда есть и пошла земля Русская» (на самом деле «есть пошла» ― это не два отдельных глагола, а один — в форме перфекта, одного из прошедших времен в древнерусском языке ― прим. «Ленты.ру»). Заново прочитав Лаврентьевскую летопись, в которой содержится древнейший список Повести временных лет, Задорнов пришел к выводу, что упоминающиеся в ней «варязи» не только не включают в себя «русь», но и не имеют никакого отношения ни к «свеям» (шведам), ни к «урманам» (норвежцам). Рюрик, соответственно, если и был варягом, то уж точно не выходцем из Скандинавии, поскольку звался Рарог, то есть «сокол». Варяги же, в народной этимологии Задорнова, ― это «варящие соль» (по аналогии с парой «труд ― трудяга»), русы же ― потому что русые.

Сатирик идет дальше свойственного «новым хронологам» отрицания признанных фактов российской истории, поскольку выстраивает новую картину мира, называя себя «язычником эры Водолея» и провозглашая исконную самобытность русских. Но Задорнову, который для съемок своего фильма в качестве комментатора приглашает консервативного бывшего директора Института истории России РАН Андрея Сахарова, далеко до большинства остальных представителей жанра «фольк-хистори».

Отождествление Руси с Золотой Ордой вряд ли могло удовлетворить русских националистов, но на их счастье апробированные Носовским и Фоменко методики переписывания летописей и филологических аналогий восприняла целая плеяда самодеятельных исследователей. Древнюю Русь они считают исконно русским территориальным образованием и продлевают ее существование кто на несколько столетий, кто на тысячелетия в прошлое. При этом они могут как копировать, вслед за Михаилом Задорновым, методику Носовского и Фоменко по вольному обращению с реально существующими источниками, так и вводить в свою паранауку материалы откровенно сфальсифицированного происхождения. К последним относятся, например, знаменитая литературная мистификация русских эмигрантов Юрия Миролюбова и Александра Куренкова «Велесова книга», изданная в Сан-Франциско в 1950-х годах, или стихотворные «Славяно-арийские веды» бывшего охотника за НЛО Александра Хиневича, также известного как Коловрат.

Вполне гитлеровское по духу обращение к «индоарийству» (пусть и ведическому) дополнено у них частым употреблением для описания территории современной России в древности красивого греческого топонима «Гиперборея» ― дословно, «страна, лежащая за Бореем», то есть северным ветром. Западноевропейские романтики часто использовали его, ассоциируя Гиперборею с современной им Европой, гиперборейцами Фридрих Ницше называл читателей своего труда «Антихрист». Увязать эти два понятия им еще в начале XX века помог индийский мистик Локаманья Бал Гангадхар Тилак, написавший книгу «Арктическая родина в Ведах» (показательно, кстати, что статья в Wikipedia, посвященная этому труду, существует лишь на двух языках ― английском и русском).

Подобное «гиперборейство» активно развивает, например, доктор философских наук Валерий Чудинов, когда-то занимавшийся проблемами естественнонаучной атомистики. С середины 1990-х он работает над воссозданием истории «славянской ведической цивилизации», артефакты которой находит и в памятниках времен палеолита.

Арктический континент на карте Герарда Меркатора, 1595 год

Этруски, уверяет Чудинов, говорили на славянском языке, и ни на каком ином. А их потомки, приверженцы ведической религии, сосуществовали с христианами вплоть до никонианских реформ XVII века, что якобы подтверждает использование рунических тайнописей целым рядом исторических фигур, от Александра Пушкина до Жана Кокто. Чудинов расшифровывает «русские» тексты в том числе и в фотосфере Солнца, недаром светило высказывается вполне очевидно: «Род», «Иди к Роду» и «Где Руссь?» В этом он, кстати, сближается с лингвистом Александром Драгункиным, который настаивает на происхождении английского языка от русского. По мнению Драгункина, ставшего источником вдохновения и для Задорнова, русский при желании можно идентифицировать и в пещерной живописи каменного века.

У Чудинова, в свою очередь, есть целая плеяда последователей во главе с детским писателем Андреем Тюняевым, не только посвятившим себя поискам следов русской цивилизации в каменном веке, но и создавшим собственную научную школу, охватывающую едва ли не все области знания ― «организмику». Организмисты даже объединились в Академию фундаментальных наук, члены которой исходят из того, что Россия ― это родина человечества. «Русь была заселена современными людьми по времени первой, ― утверждает Тюняев. ― И состоялось это 50 тысяч лет назад. В это же самое время на всех других территориях существовали только лишь палеоантропы. В Африке ― архантропы (предыдущий палеоантропам вид). В Юго-Восточной Азии ― архантропы и местами даже гоминиды, предыдущий архантропам вид древнего человека». Доказательства всему этому выпускник кафедры «ракетные двигатели» Тульского политеха находит как в данных антропологии, так и в излюбленных альтернативными историками исследованиях митохондриальной ДНК.

Писатель-фантаст Юрий Петухов, две книги которого («Геноцид. Общество истребления. Русский Холокост» и «Русский мировой порядок») пополнили федеральный список экстремистских материалов, также разработал собственную концепцию происхождения славян, точнее, происхождения от славян едва ли не всего остального человечества. На сайте его имени он представлен как историк, «совершивший ряд важнейших открытий в области антропогенеза, этногенеза, мифоанализа, индоевропеистики, древней истории человечества», а также как «энциклопедист, путешественник, изучавший очаги древнейших цивилизаций Европы и Ближнего Востока непосредственно на местах (первый и пока единственный в России)». Националист Петухов, скончавшийся в 2009 году, также отрицал норманнскую теорию происхождения Русского государства, так как объявил варягов одним из родов суперэтноса руссов, а их самих ― прямыми потомками бореалов, «породивших практически все народы Европы и значительную часть народов Азии».

Карта Европы в кельтские времена Абрахама Ортелия, 1595 год

Древнейший путь человечества, становым хребтом которого является русский этнос, параисторики описывают по-разному. Вот как их воззрения описывает один из главных борцов с исторической лженаукой к.и.н. Артур Чубур: «“Первонарод” “русы” создали древнейшие культуры Евразии и Северной Африки, дали человечеству “первоязык” и, смешавшись с архантропами, породили все “более примитивные” расы и этносы планеты, при этом сохранив собственный облик, язык, традиции, мифологию и мировоззрение [Юрий Петухов и Андрей Тюняев]. Ряд этносов (в частности, народы Кавказа, семитские народы, греки, римляне и другие) напрямую относятся к примитивным неандарталоидам [Тюняев]. По мнению Юрия Петухова, проторусы появились 40-50 тысяч лет назад, став затем “бореальными руссами”, населившими все восточноевропейские палеолитические стоянки, Петр Золин и Виктор Кандыба считают, что русы куда древнее ― им целых 18 миллионов лет! Собственно появление “русов” трактуется по-разному ― насколько позволяет полет фантазии. По Игорю Иванову, они произошли 4 миллиона лет назад от водных существ инопланетного происхождения ― нордов. Андрей Тюняев высказывается о том, что около 50 тысяч лет назад в районе будущей Москвы потерпела катастрофу межзвездная экспедиция русов, давшая начало праэтносу и отчасти смешавшаяся с местным обезьяноподобным земным населением. Юрий Петухов пишет про божественный акт творения человека из гоминид путем воздействия на геном жестким космическим излучением».

Человечество, уверен другой провозвестник арийского гиперборейства Геннадий Климов, зародилось не где-нибудь, а в Подмосковье. У «гиперборейской цивилизации» сыскался и иной источник ― реальный археологический памятник эпохи средней бронзы (XXII-XVI век до нашей эры), городище Аркаим в Челябинской области, причем в определенной степени эти измышления подпитывает директор местного музея Геннадий Зданович, называющий Аркаим центром протоиранской цивилизации и протозороастризма.

Геннадий Зданович и Владимир Путин в Аркаиме

Фото: Сергей Гунеев / РИА Новости

Окрестностям Москвы или челябинским степям, правда, часть исследователей находят альтернативу ― псковско-новгородскую землю (по версии Петра Золина и его верного соавтора, доктора психологических наук, гипнотизера и «академика множества академий» Виктора Кандыбы). Но эти «академики» представляют уже другое ответвление «фольк-хистори» — скифо-сарматское.

Золин, защитивший в 1991 году докторскую диссертацию по истории на тему «Использование памятников-символов Родины в идейно-воспитательной работе Советов и КПСС», в 1990-е переквалифицировался в исследователя палеолитических памятников. Главным доказательством существования Великой Скифии он считал сведения о кочевом Русском каганате IX века.

Базируясь на собственной интерпретации (!) «Велесовой книги» (!!), писатель Владимир Щербаков, нашедший мифический Асгард и викингов в Туркменистане, выводит русскую историю из представления о полиэтнической Скифо-Сарматии, а родину русов, или в его терминологии адрисов, находит во Фракии, утверждая, что русы смешались с населявшими эти земли ванами (якобы они же упоминающиеся у Плиния Старшего венеды). В подтверждение своих слов Щербаков указывает, что «древний язык ванов жив и поныне в диалектных словах и формах Тульской области и прилегающих к ней территорий», а «почти все корни урартов и их слова совпадают с корнями диалектных слов русского языка, унаследованных от ванов». Учитель Шамбалы в его мифологии ― это Джамбо или Даждьбог, а библейский Ханаан ― Ванаан, то есть страна ванов.

Приверженность скифо-сарматской теории, кстати, не мешала Щербакову разделять взгляды «гиперборейца» Чудинова на тождественность этрусского и русского этносов. Само происхождение этнонима «этруски» он объясняет самым простым способом ― якобы он восходит к словам «это русские». По версии Щербакова, настоящая история Земли, все следы которой в течение последних веков старательно зачищались, по большому счету представляла собой вечное соперничество «этрусков» и «атлантов».

Что же касается атлантов, то в противоречие со взглядами Щербакова на этот вымышленный народ входят труды другого самодеятельного историка, доктора медицинских наук Эрнста Мулдашева. Он озаботился поисками Шамбалы, но нашел в Сирии 70 городов великанов-атлантов. Якобы именно от атлантов ведет происхождение современная земная цивилизация (естественно, арийская), русские же, по мнению мистика-офтальмолога, «являются продуктом смешения динарской расы с лапенианской и балтийской расами», что отличает их от южных славян, включая украинцев, которых Мулдашев относит к потомкам арменоидной расы. В основу своего «научного» метода Мулдашев кладет сличение радужных оболочек у разных народов, что в его ситуации логично.

Разговорам об особенностях этногенеза украинцев и белорусов в этой системе координат, естественно, места не находится. Если, к примеру, верить тому же Драгункину, коли русский является праязыком, а остальные ― продуктом его порчи, то что тут говорить о близкородственных языках.

Зато в соседних странах, делящих с Россией общее древнерусское прошлое, Украине и Белоруссии, желающих поговорить об историческом первородстве своего народа ― хоть отбавляй. Злейший враг российских «гиперборейщиков» ― представители украинской националистической «фольк-хистори», отрицающие не только первенствующий статус русских как прародителей человечества, но и зачастую отказывающие им в славянском происхождении.

Взять, например, укров. Этот «древнейший славянский народ» (давно ставший предметом анекдотов в российской блогосфере), от которого якобы пошла как украинская, так и российская государственность, на самом деле является творческой переработкой идей, выдвинутых украинскими националистическими школами еще в XIX веке. Тогда спор шел об историческом названии государства «Русь» и путях преемственности древнерусской государственности в условиях литовского и ордынского завоеваний. Если большинство российских историков-государственников называли преемниками Киевской Руси Владимиро-Суздальское, а затем и Московское княжество, то украинская историография во главе с Михаилом Грушевским отрицала существование как общерусской истории, так и народности. Грушевский находил преемников Киевской Руси в Галицко-Волынском княжестве и Великом княжестве Литовском, которое оставалось по преимуществу русским (понимаемое как украинское, естественно) до XV-XVI столетия.

В трудах некоторых украинских авторов, даже вполне академичных, эта теория доводится до абсурда. «Теория единой древнерусской народности терпит крах, если осуществить сравнение в культурном, антропологическом или генетическом вопросах украинцев и русских. Так, например, достижения современной антропологии и генетики дают основания утверждать, что между украинцами и русскими отсутствует любое антропологическое и генетическое родство», ― говорилось в учебнике для вузов «История украинского права», в коллектив авторов которого вошел декан юрфака Национального университета имени Тараса Шевченко Иван Гриценко. Этот учебник сперва, в 2010 году, получил гриф Минобразования Украины, но вскоре был отозван, поскольку содержал, по словам главы министерства Дмитрия Табачника, «абсолютно несусветные» идеи.

В части работ современных украинских историков проводится жесткое разграничение между первоначальной киевской государственностью и позднейшим варяжским завоеванием. Акцент делается именно на Аскольде и Дире, представителях династии киевичей (т.е. потомках легендарного Кия), правивших на Руси (или в Куябии ― если использовать топоним арабских путешественников X века, который идентифицируется именно с Киевом), которые воевали с Византией и шли по пути централизации своего государства. События 882 года ― то есть восхождение на княжеский престол Олега, пришедшего из Новгорода, ― они трактуют как переворот и иноземное вторжение.

Аскольд и Дир едут в Киев

Часть украинской историографии Древнерусского государства вообще во многом находится под влиянием польских историков, которые еще со времен раннего Нового времени утверждали, что русский народ делится на собственно «русь», то есть жителей современной Украины, рутенов (закарпатских русинов) и московитов. Это утверждение, кстати, экстравагантным кажется только на первый взгляд. После падения советской историографической школы, отказавшейся от использования концепции Литовско-русского государства, распространенной до революции в ряде исторических школ империи, вновь возродились представления о Великом Литовском княжестве как мультикультурном государственном образовании с куда как значительной русской составляющей.

Особенной популярностью эта концепция пользуется в современной Белоруссии, где в том числе и в академической среде весьма популярны представления о том, что топоним «Литва» (точнее, хороним ― вид топонима для административно-территориальных единиц) первоначально не имел этнической окраски, а указывал на полиэтничную территорию, заселенную как потомками жителей Древнерусского княжества, русинами, так и балтийскими племенами, в первую очередь жмудью, которые затем и приняли на себя название «литвины», «литовцы» уже в качестве этнонима. В гипертрофированном виде эти представления сложились в концепцию (.pdf) Николая Ермоловича о Великом княжестве Литовском как о средневековом белорусском государстве.

Неофициальной же украинской истории, той же «фольк-хистори», в свою очередь потребовались доказательства автохтонности украинского народа, для чего и была изобретена концепция укров. Некоторые авторы говорят о них как о праславянской «орде», пришедшей с Придонья и расселившейся по Поднепровью, другие считают их оседлым населением и выводят ― кто от Трипольской археологической культуры VI-III тысячелетия до нашей эры, а кто от «праукраинских племен», заселивших тот же ареал не менее чем 45 тысяч лет назад.

Отсутствие каких-либо письменных свидетельств о существовании укров (имеющиеся свидетельства о славянском племени укран, обитавших в междуречье Эльбы и Зале в VI-XII веках, подходят не всем «краезнавцам») смущает даже некоторых украинских националистов, вынужденных спорить с теми, кто идентифицирует укров с индоевропейцами и ариями.

Валентин Демьянов, защищающий уникальную культурную идентичность Волынской земли, называет украми «специфическую группу людей, древнюю касту, интеллектуальную верхушку древнего общества, носителей высоких духовных знаний». Именно эта каста волхвов «со времени своего появления в Европе в VI веке до нашей эры» «осуществила гигантскую объединительную работу и создала славянский центр на Волынских землях ― общеславянское государство Дулибию-Рось». Этой Дулибии предназначено было пасть ― ее князь Дир в конце концов был казнен пришедшими с севера росами.

Впрочем, представления о тысячелетиях непрерывной истории Украины остаются уделом не только искателей сакральных смыслов, но и протискиваются в официальные образовательные материалы. Лет восемь назад много шуму наделал учебник для 7-го класса за авторством Романа Ляха и Надии Темировой, в котором утверждалось, что «древнейший период в истории украинского народа… начался 140 тысяч лет назад».

У «укрской версии» в России, конечно же, множество противников, например, сценарист (и апокалиптический прогнозист) Александр Полюх, который не только отрицает 140-тысячелетнюю историю украинского этноса, но и отказывает Киеву в праве называться столицей Древнерусского государства. Интерпретируя по-своему данные археологических раскопок в городищах Северо-Западной Руси, он наделяет столичным статусом сначала Старую Ладогу, а с XI века ― Великий Новгород. «Писания же монахов Киево-Печерской лавры, на которые опиралась вся русская и национальная историография, можно отнести к пословице “всяк кулик свое болото хвалит”, плюс пресловутая “политическая целесообразность”», ― уверен Полюх, считающий Киев вообще не славянским городом, чья «славянизация как раз и начинается со времени присоединения к Древнерусскому государству».

Когда «фольк-хистори» только зарождалась ― как это только и могло быть в Советском Союзе, полуподпольно ― официозная идеологическая машина не стала вступать в полемику с параисториками и мифологами, а просто, директивным решением, лишила их возможности публично выступать со своими взглядами. Когда же СССР затрещал под своей тяжестью, оказалось, что это новое, околоисторическое и околорелигиозное знание уже прочно осело в головах слишком многих. Эклектичные концепции великого прошлого перестали существовать в вакууме ― плодовитые авторы «фольк-хистори» получили доступ к тиражам, исчислявшимся сотнями тысяч экземпляров, добрались до телевидения, где прочно закрепились на бывших дециметровых каналах, и принялись копировать формы существования академической науки, вплоть до основания собственных академий. «Сейчас мир фольк-хистори разросся и зажил своей отдельной жизнью. В нем существуют собственные авторитеты, герои и гении. Одни авторы с уважением цитируют других, ссылки на одни фольк-хисторические труды перекочевывают в другие», ― писал еще в 1998 году историк Глеб Елисеев.

Материалы по теме

16:14 — 4 октября 2013

Варяги, не враги

«31 спорный вопрос» по истории: откуда на Русь пришли Рюриковичи?

Современное российское академическое сообщество с последователями «фольк-хистори» в дебаты вступает нередко, в академических изданиях постулаты лженаук ученые опровергают регулярно, но по-прежнему практически всегда держатся только знакомой площадки ― научных конференций и университетских лекций. Если такая дискуссия, «не дай бог, будет публичной и транслироваться по нашему телевидению, ― жаловался «Газете.Ru» академик РАН Андрей Зализняк, — в таком подарке дилетантам я участвовать не буду».

P.S. В редакцию «Ленты.ру» поступило письмо Андрея Тюняева, в котором он просит опровергнуть факты, изложенные в материале и касающиеся его деятельности. «Лента.ру» публикует выдержки из его шестистраничного письма.
«Я не являюсь последователем профессора Чудинова. Я не возглавляю «плеяду» его последователей. Я не посвящал себя «поискам следов русской цивилизации в каменном веке». Я не создавал собственной «научной школы, охватывающей едва ли не все области научного знания». Организмика заявлена мной как самостоятельная наука, причем организмика позиционирована как системная наука, развивающая положения системного анализа. Члены Академии фундаментальных наук не «исходят из того, что Россия ― это родина человечества».
Я не ищу никаких доказательств [того, что «Русь была заселена современными людьми по времени первой»]. Все доказательства уже давно найдены специалистами и ими же опубликованы. Моя роль в исследовании древних периодов заключается в том, чтобы провести системный анализ уже имеющихся доказательств и по результатам этого анализа проверить прежнюю гипотезу или предложить новую. Перечень наук, на данные которых я опираюсь в своих исследованиях, я всегда указываю в заголовке работы и всегда привожу список источников своих выводов. Например, в своей книге «История возникновения мировой цивилизации (системный анализ)» я использовал более 2500 источников.
Я не принадлежу к альтернативным историкам. Еще раз повторю: я не занимаюсь историей, а занимаюсь системными исследованиями.
В своих работах я никогда не опирался на данные митохондриальной ДНК. Более того, я неоднократно выступал и в печатных научных СМИ и на конференциях о том, что по митохондриальной ДНК проводить исследования неправильно. Вот ссылка на мою публикацию «Тюняев А.А., К вопросу о правомерности использования результатов исследований мтДНК для производства выводов популяционного характера, “Вестник новых медицинских технологий”. 2008. Т. XV, № 4. С. 216 – 217».

* * *

Господин Тюняев также дал общую характеристику материалу (авторские орфография и пунктуация сохранены ― прим. «Ленты.ру»):
«Теперь вторая часть моей Претензии. Она касается уже не частных вопросов и не личностных выпадов, а противозаконной деятельности, в которую «Лента.ру» была вовлечена бандой экстремистов. Если Вы сами… проанализируете опубликованный вашим изданием опус, то увидите, что его содержание не касается вопросов истории. Его содержание направлено на то, чтобы противостоять деятельности государства по поиску национальной идеи. Это не высокие слова. В каждой стране в основе национальной идеи лежит глубинная история собственного народа.(…) Вместо конструктивных публикаций «Лента.ру» в худших традициях стенгазет из затрапезных ПТУ принялась формировать у читателей РУСОФОБИЮ и ненависть в отношении русского народа и исследователей истории русского народа. Это что? Новый тренд издания «Лента.ру»? Если ― да, то, может, «Лента.ру» открыто заявит о своей новой позиции? (…) Почему вообще Чубуры воюют только с русскими учеными? Потому что таков заказ. Если кавказские пасынки вырезают русскую молодежь на улицах русских городов, то Чубуры и Артемьевы «вырезают» русских исследователей. Вырезают своими пасквилями, своими доносами. Своими лжеразоблачениями».

ЕГЭ по истории, подготовка к ЕГЭ по истории 2021 в Москве, оценка, сколько длится экзамен, перевод баллов — Учёба.ру

Что требуется

Написать историческое сочинение.

Особенности

Подготовиться к этому заданию легче, чем к заданиям № 23 и № 24, но нужно постоянно держать в голове, что должно быть в этом историческом сочинении, за что ставят, а главное — за что снимают баллы.

Советы

Можно, конечно, заранее написать пакет эссе (с учителем, родителями, репетитором, преподавателем курсов) и просто выучить его. Но механическое заучивание не самый лучший вариант. Хотя «угадать» темы, в принципе, можно. В пакет включены три хронологических периода: один — по доимперской Руси/России, второй — по истории XVIII и начала ХХ века и третий — по советскому периоду. Можно выбрать один из этих блоков и подумать, сколько в него входит исторически значимых периодов. По XX веку, например, получается не больше 20 тем, по имперскому — немногим больше. Нужно выучить критерии — знать, что конкретно должно быть в вашем сочинении. Многие выпускники пишут методом «потока сознания» — что вспомнил, то и записал, тогда как при проверке эксперты обращают внимание на конкретные вещи. Необходимо:

1. Назвать не менее двух событий, которые относятся к данному периоду истории.

2. Указать не менее двух исторических личностей, деятельность которых связана с указанными событиями, и охарактеризовать их роль (требуется назвать конкретные события и указать конкретные действия каждого человека).

3. Привести не менее двух причинно-следственных связей, характеризующих причины возникновения событий, явлений или процессов этого периода.

4. Привести оценку событий данного периода на дальнейшую историю нашей страны.

Отдельный балл ставится за корректное использование исторической терминологии, и еще до двух баллов дают за отсутствие ошибок. Тут тоже действует принцип «набить руку»: если написать несколько десятков таких сочинений, проверить их по критериям и примерно запомнить, как и что нужно писать, вас непременно ждет успех.

12 книг по экономике, которые должен прочитать каждый: советы РЭШ

Эксперты Российской экономической школы рекомендуют популярные книги, которые помогут составить представление о разных областях экономики и финансов.

1. «Почему одни страны богатые, а другие бедные», Дарон Аджемоглу, Джеймс Робинсон

Книга об историях успехов наций

Рубен Ениколопов, ректор РЭШ, колумнист «Ведомостей»:

«Уже ставшая классической книга, которую абсолютно необходимо прочитать всем, кто интересуется долгосрочным развитием стран. В конечном итоге ее суть – это ответ на вопрос, вынесенный в заголовок. Авторы показывают, что определяющую роль в «успехе» государств оказывают институты, а не, например, наличие ресурсов. В долгосрочной перспективе именно институты определяют, какие страны оказываются богатыми, а какие – бедными. Кстати, у авторов скоро выйдет новая книга, а Джеймса Робинсона этой осенью можно будет послушать в Москве на почетных лекциях в РЭШ».

2. «Фрикономика», Стивен Левитт, Стивен Дабнер

Главный экономический научно-популярный бестселлер

Евгений Яковлев, профессор РЭШ:

«В 1990-х годах в США неуклонно рос уровень преступности. Политики, журналисты, общественные деятели ожидали только худшего. Однако затем в течение нескольких лет этот тренд внезапно изменился. Почему? Экономисты выяснили, что причину надо было искать 30 лет назад. Тогда во многих штатах легализовали аборты и девушки из неблагополучных районов получили возможность делать выбор и не растить детей в нищете. В итоге целое поколение потенциальных преступников просто не выросло. Эту историю в числе многих других в своей книге «Фрикономика» рассказывает известный экономист, профессор Чикагского университета Стивен Левитт. Его ставшая уже классической книга – собрание подобных сюжетов. И хотя некоторые из его выводов вызывают жаркие споры среди профессиональных экономистов и по сей день, одно можно сказать с уверенностью – эти истории будут любопытны как тем, кто только начинает интересоваться экономикой, так и тем, кто уже немало знает о ней».

3. Economics for the Common Good («Экономика общего блага»), Жан Тироль

О роли экономики в современном обществе

Рубен Ениколопов, ректор РЭШ, колумнист «Ведомостей»:

«Книга нобелевского лауреата Жана Тироля объясняет, как инсайты экономической науки могут применяться в совершенно разных аспектах жизни. В том числе при решении вопросов, которые очень сильно влияют на наше будущее. Речь идет не только про «стандартные» вещи, такие, как финансовые кризисы, безработица и так далее, но и про инновации, глобальное потепление, цифровую революцию и многое другое. Тироль борется с распространенным убеждением, что экономика – это бесполезная наука, которая никак не помогает улучшить жизнь людей. Кстати, на своей недавней лекции в РЭШ профессор пообещал, что скоро книга выйдет на русском языке».

4. «Рычаг богатства. Технологическая креативность и экономический прогресс», Джоэль Мокир

О технологическом прогрессе как основном источнике экономического роста

Валерий Черноокий, профессор РЭШ:

«На долгосрочный экономический рост могут оказывать влияние множество факторов, но единственным неограниченным источником, всесильным рычагом роста мирового дохода и богатства, остается технический прогресс. В этой книге историк экономики Джоэль Мокир задается рядом вопросов. Откуда берутся новые знания и инновации? Почему античные цивилизации были настолько успешны в геометрии и философии, смогли придумать сложнейший антикитерский механизм, но в то же время были так безразличны в использовании этого знания в хозяйстве и экономике? И наоборот, почему средневековая Европа, часто рассматриваемая нами как темные века, так охотно внедряла водяные и ветровые мельницы, трехпольную систему земледелия, тяжелый плуг и другие инновации в сельском хозяйстве? В этой книге есть как экскурс в тысячелетнюю историю технологий и инноваций, так и попытки ответа на вопрос, что необходимо для устойчивого технического прогресса и экономического роста».

5. «Игра на понижение. Тайные пружины финансовой катастрофы», Майкл Льюис

Увлекательная история финансового кризиса 2007-2009 годов

Олег Шибанов, профессор РЭШ, директор программы «Финансы, инвестиции, банки»:

«Даже если вы не разбираетесь в оценке стоимости опционов – не отказывайтесь от этого текста: автор смог описать процессы на Уолл-Стрит столь простым языком, что понять их сможет читатель с любой подготовкой. Эта книга – своего рода «экономический триллер», автор которого отталкивается не от научных концепций, а от личностей. Отдельные люди в разных частях света стали участниками огромной машины, производившей новые деривативные финансовые инструменты. Это повлияло как на их благосостояние, так и на реальную экономику многих стран мира. Благодаря этой книге вы сможете глубже понять финансовый рынок и проблемы, которые на нем возникают».

6. «Экономические гангстеры: коррупция, насилие и бедность национальных масштабов», Эдвард Мигель, Раймонд Фисман

О корнях коррупции и преступности

Рубен Ениколопов, ректор РЭШ, колумнист «Ведомостей»:

«Эта книга показывает, как с помощью научных экономических методов можно обнаружить коррупцию. Кажется, что эта важная тема должна лежать где-то в области интересов юристов, но на самом деле ее активно изучают экономисты. Им интересны и причины, и последствия коррупции, и то, как организация государств или рынка больше или меньше способствует развитию этого явления. Все эти вещи стали изучаться в экономике строгим и аккуратным способом не так давно. Книга дает обзор современных методов и показывает, как можно увидеть, например, является ли распространение коррупции следствием культуры или все объясняется тем, наказывают за нее или нет».

7. Principles for Navigating Big Debt Crises («Принципы преодоления больших долговых кризисов»), Рэй Далио

Мысли основателя самого крупного хедж-фонда в истории

Максим Буев, проректор РЭШ по стратегическому развитию, колумнист «Ведомостей»:

«В 2008-м мировая финансовая машина сломалась. Рэй Далио – легендарный инвестор и основатель самого большого хедж-фонда в истории – сделал на кризисе много денег. Потому что он знал, как работает экономическая машина. Секрет Далио – в тщательном изучении истории. Далио убежден, что все уже было и повторится не раз. Такова человеческая природа – постоянно повторять ошибки прошлого. В книге Далио приводит великолепную историю финансовых кризисов, и по ходу дела объясняет свое понимание механизма работы экономической машины. Этот взгляд успешного практика бесценен, как с точки зрения финансового регулятора, сидящего в центральном банке, или чиновника из министерства экономики или финансов, так и с точки зрения инвестора».

8. «Spiritus Animalis, или как человеческая психология управляет экономикой и почему это важно для мирового капитализма», Роберт Шиллер, Джордж Акерлоф

Истории об иррациональном поведении людей

Олег Шибанов, профессор РЭШ, директор программы «Финансы, инвестиции, банки»:

«Книга двух нобелевских лауреатов Акерлофа и Шиллера – живая, полная примеров работа. Этот текст помогает глубже понять, как функционируют экономики мира, как центробанки могут повлиять на выход из рецессии, как устроены рынки недвижимости в разных странах и даже отвечает на некоторые вопросы о личных финансах. Авторы оттолкнулись от общей для всех глав концепции «иррационального начала» (animal spirits). Оказывается, что многие экономические явления хорошо описываются, если принять во внимание существенную толику иррациональности как людей, так и рынков. А как иначе объяснить эйфорию, сменяющуюся паникой? На русском языке книга нобелевских лауреатов была издана при поддержке РЭШ».

9. «Одураченные случайностью. О скрытой роли шанса в бизнесе и в жизни», Нассим Талеб

Книга, популяризовавшая понятие «черного лебедя»

Максим Буев, проректор РЭШ по стратегическому развитию, колумнист «Ведомостей»:

«Выражение «черный лебедь» теперь используют все, кому не лень. В обиход его ввел Нассим Талеб, но не в одноименной популярной книге, а чуть ранее – в «Одураченных случайностью». Однако основная тема книги – не в описании редких, но потенциально возможных и неожиданных событий. Книга о том, что люди часто не осознают, что многие происходящие вокруг них вещи на самом деле случайны, и не являются логичным следствием работы какого-то механизма или реализации теории заговора. Люди часто пытаются подвести ошибочную логику под случайные явления. При этом мы имеем тенденцию переоценивать причинно-следственную связь (мы видим не просто облака, а летящих белых слонов). Мы ищем объяснения там, где их нет. После выхода первого издания книги в 2005 году журнал Fortune включил ее в число 75 Smartest Books of All Time («самых умных» книг всех времен)».

10. «Новая поведенческая экономика», Ричард Талер

Нобелевский лауреат об эмоциях покупателей

Максим Буев, проректор РЭШ по стратегическому развитию, колумнист «Ведомостей»:

«Автор получил Нобелевскую премию за то, что в своих статьях показывал, как люди предсказуемо ведут себя не так, как они должны по рациональным предсказаниям экономической теории. Люди нерациональны. Чтобы подтолкнуть их к рациональности Талер придумал так называемую «теорию подталкивания» – инжиниринг разумного выбора, написал про нее книгу и стал широко известным. В книге про «Новую поведенческую экономику» автор идет дальше: показывает, как нерациональное поведение людей влияет на рынки – они не настолько эффективны, как считали экономисты-классики. Эта книга – библия поведенческой экономики. Она написана живым языком, через призму собственного опыта профессора, которому приходилось бороться с истеблишментом экономической теории, доказывая, что люди шалят и ведут себя легкомысленно гораздо чаще, чем принято считать академиками».

11. «Думай медленно… решай быстро», Даниэль Канеман

Об основных ошибках мышления

Валерий Черноокий, профессор РЭШ:

«Мы часто ведем себе нерационально, делаем ошибки и объясняем это эмоциями или невнимательностью. Нобелевский лауреат по экономике 2002 года, ученый-психолог Даниель Канеман в своем бестселлере дает другое объяснение такого нерационального поведения – ошибки нашего мышления заключены в нем самом, а точнее, в его сложной структуре. Автор выделяет два уровня мышления: «Cистему 1» и «Cистему 2». «Система 1» реагирует на привычные нам события, работает быстро, автоматически и без особых усилий. Но если мы сталкиваемся с чем-то необычным, выходящим за рамки нашего повседневного опыта, включается «Система 2», работающая медленно и требующая значительных умственных усилий с нашей стороны. Проблема лишь в том, что на многие неизвестные нам вопросы часто отвечает не критически мыслящая «Система 2», а автоматическая «Система 1», принимая неизвестное событие за что-то знакомое. А это приводит к серьезным ошибкам в нашем мышлении и поведении, примеры которых и обсуждаются в этой книге».

12. Prediction Machines: The Simple Economics of Artificial Intelligence («Машины прогнозирования: Простая экономика искусственного интеллекта»), Джошуа Ганс, Аджай Агравал и Ави Голдфарб

Об экономике искусственного интеллекта

Рубен Ениколопов, ректор РЭШ, колумнист «Ведомостей»:

«Книга предлагает анализ того, что такое искусственный интеллект и какова его практическая роль для бизнеса. Вокруг этой темы сейчас много хайпа, многие говорят, что технология решит все наши проблемы. Но нужно понимать, что единственное, что искусственный интеллект делает очень хорошо – это что-то предсказывает. Не более и не менее. Чтобы понять, как технология влияет на развитие бизнеса, нужно разобраться в двух вещах. Во-первых, что именно человек делает и будет продолжать делать самостоятельно помимо предсказаний (например, сравнивать альтернативы и принимать решения). Во-вторых, если предсказания становится делать гораздо легче – как можно на них заработать?»

Российская экономическая школа занимает первое место в рейтинге лучших вузов страны Forbes (2018)*. В Школе есть бакалавриат, магистратура, вечернее и корпоративное образование. Узнать больше о программах обучения в РЭШ можно по ссылке.

Анна и фейк — Новости политики, Новости России — EADaily

Уже почти месяц по Европе бродит призрак антикоммунизма в лице королевы Анны. Украина ведёт беспощадную борьбу с российской агрессией против своих исключительных прав на наследие Киевской Руси вообще и всех адекватных древнерусских князей в частности. Иными словами, внешний мир в очередной раз столкнулся с системой верований, давно и прочно заменяющей сознательному украинцу историю.

Со времён Виктора Ющенко, Триполья и галичанского происхождения Иисуса Христа украинская свидомая историография прошла большой путь, причём не только в таких остроактуальных направлениях, как «Шухевич — борец против нацизма изнутри» и «Волынская резня как преступление НКВД». Глубоко освоено не только наследие Резуна, но и творчество Анатолия Фоменко. В итоге была успешно сконструирована абсолютно альтернативная реальность. При этом если в России «пирамидиоты» и диванные борцы с монгольским нашествием всё-таки пребывают в статусе городских сумасшедших, то на Украине особь, вещающая про «страну Моксель», которой была Россия до Петра I, — давно и прочно почти мейнстрим. Последние три года мы наблюдаем всего лишь выбросы во внешний мир основательно настоявшегося и перебродившего бреда.

При этом питательная среда для его бурного развития формировалась, по сути, десятилетиями. Советская историческая политкорректность распространялась не только на бандеровщину — она имела системный характер. В итоге советское псевдоисторическое фэнтэзи служило и служит существенным источником вдохновения для персонажей, мягко говоря, скептически относящихся к СССР. Справедливости ради, мнение, что минимально честное изложение истории Украины радикально повредит национальной гордости малороссов, имело вполне достаточные основания. Фактическая история Украины слишком бедна самостоятельными достижениями и, что много хуже для «сознательного патриота», теряется в гигантской тени ненавистного российского «вяличия». Вцепиться в единственный великодержавный период истории в этом случае побуждение столь же естественное, как и свалиться в псевдоимперские фантазии имени Фоменко на фоне тотального коллапса 1990-х. Проблема в том, что в украинском случае даже такая попытка перемоги оборачивается эффектной зрадой.

Основа украинской альтернативной истории Средних веков — абсурдистская концепция великого непереселения народов. Согласно ей, за последнюю 1000 лет не случилось никаких масштабных миграций, и Киевщину до сих пор населяют прямые потомки домонгольского населения. Напротив, в Центральной России до сих пор живут почти исключительно потомки финно-угорских племён. Во времена Киевской Руси туземцев поверхностно ославянила пришлая элита, навязав церковнославянский (староболгарский) язык. Впоследствии туземное княжество на 400 лет (это не ошибка) превратилось в улус Орды, позаимствовав у неё всё плохое, чего ещё не имелось у презренной мокши, в то время как будущие украинцы (тогда — руськие) вольно жили и приобщались к европейской культуре под властью Великого Княжества Литовского и особенно Речи Посполитой. Московиты не считались русскими вплоть до Петра I, который совершил страшное — назвал Московию Россией, а московитов — русскими, таким образом украв у будущих украинцев их великую историю и, почему-то, язык. В итоге настоящие русские/руськие назло москалям назвались украинцами и перешли на мову, но они всё равно настоящие русские в отличие от самозваных русских финно-угро-монголов. Предполагается, что последние должны интенсивно гордиться родством с поляками и очень стесняться родства с венграми. Чем одни лучше/хуже других и как можно гордиться родством с поляками — за пределами Украины неизвестно.

Летописи, полностью противоречащие свидомому взгляду на историю, естественно, украдены и подделаны/переписаны во времена Екатерины II.

Дополнительные опции: во-первых, в отличие от «настоящего» украинского народа, русских не существует — это всего лишь конгломерат разнообразных племён, в основном презренных финно-угорских. Во-вторых, вся история московитов — подделка, которую обязан разоблачить каждый украинец. В-третьих, Россия тоже подделка, и её не существует.

Естественно, в рамках этих взглядов королева Анна — на самом деле королева Ганна, Владимир, Ярослав и Ко — сугубо украинские князья, удалённо правившие дикими предками москалей.

Иными словами, перед нами пример абсолютно феерического бреда, причём со всеми характерными признаками «альтернативной истории». Источники подделаны, профессиональные историки за пределами Украины — а часто и в ней — лгут и скрывают ПРАВДУ. Если они утверждают, что все два доказательства ПРАВДЫ — топорный фейк, они лгут втройне.

Этот стиль имени Фоменко органически необходим — уже первый и основной тезис описанной теории укрогенеза отличается совершенно… нечеловеческой глупостью. Демонстрировать карту Х века в качестве доказательства финно-угро-монгольской сущности русских, как минимум неосторожно — хотя бы потому, что весь Юго-Восток Украины на этой же карте занимают хазары и печенеги; как следствие, у оппонента возникают обоснованные сомнения в умственной полноценности «демонстранта».

На практике массовые миграции и радикальное изменение этнических границ в последнюю 1000 лет шли весьма интенсивно и в огромной степени сформировали нынешнюю политическую и этническую карту, в том числе — в её украинской части.

За неактуальной Поросской оборонительной линией в сотне километров от Киева уже не начинаются печенежские кочевья. Равным образом, русские не «заканчиваются» заметно западнее Нижнего Новгорода, не вполне «заканчиваясь» даже 7000 километров восточнее, а Серпухов (94 км от Москвы) не стоит на Окской (Большой) черте, защищающей Русь от Дикого поля. Между Эльбой и Одером «почему-то» живут не полабские славяне, а немцы, при этом сравнительно недавно была перечеркнута многовековая германская колонизация к востоку от Одера, приведшая «тевтонов» к берегам Нарвы — в том числе по костям исчезнувших пруссов. В средневековье была совершена колоссальная по масштабам колонизация южного Китая, где ещё в пятом веке нашей эры этнические китайцы (ханьцы) составляли лишь восьмую часть населения. Такие незначительные страны, как США, Канада, Бразилия и Австралия тоже очень наглядно иллюстрируют этот тезис…

И так до бесконечности. И только на территории бывшей Киевской Руси ничего не происходило. Население могло переместиться до Чёрного моря, Кавказа и Тихого океана, но переехать из Новгорода в Рязань или из Овруча в Киев у него не хватало сил. В итоге Киев заселен законсервированными полянами, в Муроме живёт исключительно мурома, в Петербурге, очевидно — ижора и водь. Если источники и объективная реальность против этой картины — то тем хуже для источников и реальности.

В итоге передовая часть украинских «патриотов» потребляет и воспроизводит местный извод фоменковщины в промышленных масштабах. Результаты при этом получаются весьма анекдотические.

Начнём с того, что достоверные рюриковичи, как и правившие Литвой гедиминовичи — обладатели «финно-угорской» гаплогруппы N1c. Иными словами, и Владимир, и Ярослав и «освободившие» Украину от Орды литовские князья (а равно их потомки — Вишневецкие, Чарторыйские и т. д.) — это практически «мокша залешанская» (© свидомые «патриоты»). При этом вряд ли стоит напоминать, что рюриковичи раз за разом приходили в Киев с севера во главе словен новгородских, кривичей и чуди. Персонально Ярослав, ставший великим князем в 1015-м, до 1034-го правил Киевом из Новгорода, а в «доновгородский период» «сидел» на ростовском «столе». Сама «Ганна Киевская», дочь шведки и персонажа со скандальной гаплогруппой, с большой вероятностью родилась в Новгороде.

Что ещё хуже, свежеизобретённое прилагательное «киевская» является прямым опровержением глубинной украинской сущности несостоявшейся Ганны и лишним поводом вспомнить о том, что «киевская» в приложении к домонгольскому периоду была синонимом «русская».

Состав населения Киева в XI—XIII вв.еках выглядит так. Ещё в 1970-х было отмечено, что тогдашний Киев населяли преимущественно поляне и выходцы с севера — радимичи, дреговичи и смоленские кривичи. На практике всё оказалось ещё интереснее. «Материал с территории Верхнего Киева дает исследователям удивительную информацию. Автору данной работы наиболее существенным представляется то, что все три серии с Верхнего Киева нельзя связать с мезоморфным, мезо-долихокранным середнелицым (с тенденцией к узколицести) населением, которое представляет сельские популяции полянских территорий». Примечание: мезо- и долихокранность означает средне и длинноголовость соответственно, «мезоморфность» — среднюю «конституцию» в целом. «Большинство обозначенных киевских серий морфологически вероятно можно связать с выходцами из северных, северо-западных и северо-восточных земель. Выходцы из зоны расселения северян, дреговичей, радимичей, смоленских кривичей (для всех них характерны долихокранные черепа с среднешироким лицом) жили здесь довольно большими группами, возможно поддерживали земляческие отношения, или были прихожанами одних церквей и пытались хоронить умерших на своих кладбищах. Статистически серии из киевских могильников несколько больше отклоняются в сторону именно северянских групп». Последнее, как мы увидим далее, неудивительно.

Первое достоверное укреплённое поселение на Старокиевской горе, «откуда пошёл Киев», возникло в VIII веке и принадлежит племенам волынцевской культуры, из которой выросла роменская культура уже летописных северян IX-го; в окрестностях активно фигурирует волынцевская керамика. В первой трети IX века крепость погибает — видимо, в ходе наступления на юг первой волны варягов, но в конце века рядом появляется роменское поселение.

Однако это уже Киев Рюриковичей. «В конце IX в. заселяется и киевский Подол. Крайне интересен тот факт, что для древнейших слоев Подола характерны исключительно срубные постройки с глиняными печами, аналогичные домостроительству Новгорода, Старой Ладоги, Полоцка. Эти черты проявляются уже в древнейшем обнаруженном срубе (дендродата 887 г.)».

К IX-Х векам относится и крупная миграция на территорию Киевской Руси славян со среднего Дуная, из разгромленной венграми Великоморавской державы, оказавшая достаточно заметное влияние на местную культуру. Видимо, с ней же связано и начало христианизации.

При этом предки украинцев не имели ничего общего с описанной компанией.

В.П. Алексеев, «В поисках предков» М. 1972: «Украинцы происходят от средневекового племени полян, жившего по Среднему Днепру, — так думали почти все историки и археологи, так думают сами украинские ученые и украинская интеллигенция, мнение это пустило ростки и укоренилось в популярной литературе. Поляне, вначале небольшое племя, затем разрослись, объединили древлян и северян в один союз и сыграли основную роль в подъеме Киева и возникновении государства Киевской Руси. Все три племени, вошедшие в состав украинского народа, изучены и археологически, и палеоантропологически — найдены и раскопаны оставленные ими могильники, собран и изучен археологический инвентарь, скелеты древних людей. Выявилась не совсем понятная сначала, но любопытная и важная деталь — древляне антропологически отличались от остальных славянских племен (восточнославянских — прим.), они были крупнее, массивнее, лицо у них было шире. А когда измерили черепа современного населения Украины, стало ясно — это именно тот краниологический тип, который свойствен и современным украинцам. Таким образом, краниология подсказывала — физическими предками современных украинцев были древляне, они сыграли решающую роль в становлении антропологических особенностей украинского народа, в их культуре нужно искать истоки этногенеза и культурного развития украинцев».

При этом даже в XII веке древлянские земли не входили в «собственно Русь», противопоставлявшуюся внешним владениям.

Антропологическими «клонами» древлян, «южный» облик которых подчёркивает Алексеев, являлись уличи и тиверцы, жившие в степи к югу от основной территории Руси. Впоследствии были «выдавлены» кочевниками в лесостепное правобережье.

Их более «длинноголовую» и несколько более узколицую версию представляют собой волыняне, до сих пор выделяемые в отдельный антропологический подтип в рамках центральноукраинского. Все перечисленные племена относились к Лука-райковецкой археологической культуре.

К ней же относились дреговичи, ставшие предками нынешнего населения правобережного Полесья, однако антропологически это была смешанная группа, состоявшая из двух весьма разных компонентов. При этом узколицый южный, бросающийся в глаза антропологам в Киеве, сыграл в этногенезе полещуков крайне ограниченную роль. «Аналоги полесского типа встречаются только у эстонцев-сету, коми-пермяков и у средневековой чуди Петербуржской, Псковской губерний». Иными словами, по крайней мере одна из субэтнических групп украинцев демонстрирует финно-угорские черты в их крайней форме, чего практически не встречается у русских.

С VI по VIII века волыняне, древляне и дреговичи входили в дулебский союз племён. Известный археолог Валентин Седов относил к дулебской группе полян, однако в современном варианте этот постулат сочетается с оговорками «возможно» и «частично», причём часто в варианте «возможно, частично». Как будет показано ниже, это необходимые оговорки.

Дулебы, в свою очередь, составляли восточную часть склавинов (пражско-корчакская культура). В целом, они относятся к среднеевропейскому ареалу — включающему чехов, мораван, уличей, древлян, хорватов, словенцев и некоторые группы словаков; волыняне относятся к нему частично. При этом подобные связи неудивительны — практически две трети нынешней территории Чехии (без Моравии) занимали западные ветви дулебов и хорватов.

Центральноевропейский ареал, в свою очередь, генетически связан с энеолитической культурой колоколовидных кубков (ККК). Самодеятельные авторы Википедии ничтоже сумняшеся отнесли её к праславянским. Фактически речь идёт о главных «разносчиках» гаплогруппы R1b, в лучшем случае послуживших субстратом для классических индоевропейцев и в первоначальном виде сохранившихся лишь в горных районах (Альпы, Пиренеи, Карпаты) и на периферии. «Женский» компонент генетики, выявляемый по митохондриальной ДНК, видимо, ещё архаичнее.

«Вопреки ожиданиям, по частотам гаплогрупп население Западной Украины существенно отличается не только от восточно-славянских, но и от соседних западно-славянских популяций, и наиболее сходно с населением Центральной Украины, а также с южно-славянскими группами. Та же тенденция сходства не с русскими и белорусами, а с боснийцами, хорватами и другими южно-славянскими народами выявлена и для общей украинской выборки (328 чел), что может отражать процессы расселения славян.
Центрально-украинская популяция генетически сходна с западной, и также тяготеет скорее к южным, чем к восточным или западным славянам. При этом население Центральной Украины резко отличается от восточно-украинской популяции». Практически это след «Старой», заведомо доиндоевропейской Европы, на которую наложились ККК и впоследствии — «классические» индоевропейцы.

Остальную территорию южной Руси занимали племена, на классических склавинов решительно непохожие. Левобережье занимали северяне (роменская культура), антропологически представлявшие собой полную противоположность древлянам («среди северян преобладали средне- и узколицые длинноголовые европеоиды с сильно выступающим носом, с рельефным лицом и тонкими костями») и поляне. Северяне являлись наследниками колочинской и пеньковской культур, в свою очередь, связанных с Киевской культурой II—V вв. еков, т. е. исторически антами. После прихода на левобережье со средней Волги (туда добирались ещё «киевцы») славянских племён именьковской культуры (конец VII-го века) в их ареале формируется гибридная «волынцевская».

Поляне и северяне соотносились примерно так. «Характеристика, данная полянам, может в значительной мере быть отнесена к северянам, однако последние отличаются выраженной долихокранией и несколько более узким лицом. Антропологическая комбинация, выявляемая у северян, может быть сопоставлена с типом славян из области славянских городищ с гладкостенной керамикой в бассейне верхнего течения Днепра, выделенным В.В. Седовым». При этом «полянский» набор признаков характерен для двух весьма примечательных групп, неуклонно объявляемых недославянскими предками московитских финноугромонголов.
Попытки «записать» северян в число предков центральных украинцев настолько безнадёжны, что даже не предпринимаются; в отношении полян по понятным причинам свирепствует политкорректность, обеспечившая им неизменное место — из стыдливости — в самом конце списка.

Действительно, исторически нынешняя Киевщина была — совершенно неожиданно — пограничьем Киевской и Черняховской культур (созданной готами). Сколько-нибудь заметное присутствие пражко-корчакской группы в районе Киева отмечается только в VI веке — вполне рядовое поселение появляется на Старокиевской горе. При этом фон специфичен. Вплоть до аварского нашествия Среднее Поднепровье вплоть до Переяславля на севере достоверно занимали анты, пеньковская культура которых сформировалась на основе Киевской.

Отношения между антами и склавенами не были идиллическими, византийцы упоминают о войнах между ними. В 560-х анты сталкиваются с аварами, и «самые могущественные среди венедов» терпят поражение. В итоге западный фланг антской культуры замещается склавинской — последние проявили намного большую готовность «сотрудничать» с аварами. В итоге весьма отстранённый летописный рассказ о дулебах под пятой аваров (вполне соответствующий описаниям подобных практик франками и византийцами) соседствует с упоминанием, что поляне были «обижены» древлянами. Тем не менее, в VII веке поселение на Старокиевской горе уже отсутствует. Далее мы наблюдаем волынцевскую экспансию.

Столетием спустя Рюриковичи «приводят» на юг северное население и северные влияния. Так выглядел «украинский» Киев времён Ярослава и Анны. Каким образом он стал действительно украинским? Скажем так, ему помогли.

«Столп» украинского национализма М.С. Грушевский: «Киев и Киевская земля вообще в продолжение 12 века быстро приходят в упадок. Много причин способствовало этому. Тюркская миграция подорвала благосостояние Полянской земли; за исключением северного уголочка она несколько раз превращалась в полную пустыню; население отливало на север…». При этом Грушевский старательно отрицал полное запустение Киевской земли даже после Батыева нашествия.

В действительности подтекст был сложнее. Днепровский путь со всеми ответвлениями приходит в упадок, и дело не только в разбоях кочевников. С одной стороны, Византия после разгрома при Манцикерте и захвата сельджуками Малой Азии находится не в лучшей форме, а после падения Константинополя в 1204-м испытывает образцовый коллапс. С другой, развитие мореплавания и возникновение крестоносных государств на Востоке приводит к смещению традиционных торговых путей. Маркером этого становится, например, сокращение притока драгоценных металлов, ведущее к «инфляции». Если в XI веке серебряная гривна стоила 25 сугубо местных «меховых денег» (кун), то в XII-м — первой половине XIII-го — уже 50. Иными словами, можно констатировать, что доходы от транзитной торговли сократились вдвое. Между тем Русь импортировала не только предметы роскоши, но и соль, заметную часть железа, оружия, лошадей и практически целиком — цветные металлы.

В итоге сжатие внешней торговли означало и рост налогового прессинга на местное население, и сокращение военных возможностей княжеств при усилении «степной» угрозы, и, как обычно в депрессивной экономике, усиление усобиц. Последние, хотя и уступали по «эффективности» половецким набегам, зачастую тоже вели к упадку пограничных территорий — тем более, что кочевники часто были едва ли не основным элементом княжеских армий во время «внутрирусских» конфликтов.

Последствиями были отток населения, депопуляция и дезурбанизация — так, уже к 1159-му запустению подвергается, например, Любеч.

Между тем, торговля на Балтике росла (Европа переживала экономический бум), как и по Волжскому торговому пути. После Батыева нашествия возможности для неё со временем расширились ещё больше — чингизиды всемерно поощряли торговый обмен, «монголосферу» связали безопасные и снабжённые развитой «инфраструктурой» коммуникации. Росшие торгово-ремесленные центры требовали всё больше продовольствия, сырья и экспортных мехов.

При этом размеры городов в критически зависящей от импорта хлеба Новгородской земле имели довольно угрожающие масштабы. Новгород немногим уступал по площади Киеву (200 га), площадь Пскова составляла 55 га.

В итоге колонизация Владимирского ополья (замечу, что это была уже третья волна славянской колонизации) была огромной по масштабам. «Ранние культурные напластования, относящиеся к X и XI векам, представлены лишь в семи городах, а в центре Волго-Клязьменского междуречья — лишь в четырех — Ростове, Суздале, Ярославле и Углече поле», при этом площадь Суздаля в конце Х века составляла лишь 1,5 га.

Полутора столетиями позже (при этом основной приток пришёлся на вторую половину ХII века) 8 городов было только в одном Переславском княжестве, размеры городов выросли на порядок. В начале XIII века площадь Владимира — 145 га, Суздаля — 49 га. При этом Суздаль был вполне средним по владимирским масштабам городом. Так, Переславль-Залесский имел площадь 40 га, далёкое Белоозеро — 30 га. Ростов Великий, для которого «по привычке» семидесятых годов до сих пор часто указывается только площадь детинца (3 га), оказался на практике очень крупным городом. Уже в начале XI века застройка почти доходит до вала XVII века, затем город разрастается ещё больше — так, одна из городских церквей построена на фундаменте церкви домонгольского времени и… вале XVII столетия. В целом, площадь города оценивается в 100 га и более. В соседнем рязанском княжестве площадь столицы составляла 53 га.

Сельское окружение выглядит не менее внушительно. «Суммарная площадь 162 средневековых поселений на территории суздальской округи площадью 185 кв. км (участок в поречье Нерли и междуречье ее левых притоков Ирмеса и Каменки от с. Шекшово на западе до Кидекши на востоке) составляет около 420 га — то есть в 12 раз превышает площадь Суздаля в границах валов конца XII века…

Если предположить, что плотность поселений на всей территории Владимирского-Юрьевского Ополья (участок площадью 3600 кв. км) в XI—XIII вв. еках была примерно одинаковой, всего на этой территории, между Владимиром и Берендеевым болотом, в домонгольское время существовало более 2000 поселений. Владимиро-суздальские князья сосредоточили на небольшой территории огромное население — плательщиков дани и военную силу, постоянно находившуюся под рукой… Сложение крупных исторических сел в ближайших окрестностях Суздаля на основе поселений конца I тыс. н.э. отмечено по крайней мере в семи микрорегионах. Наиболее многочисленны древности XI — первой половины XIII века — они присутствуют на 125 обследованных поселениях. Особенно выразительны и обильны керамика и вещевые материалы середины XII — первой половины XIII века. В этот период сеть расселения в Ополье достигла наивысшей плотности, система крупных сел была дополнена сетью сравнительно небольших поселений на водораздельных участках…

Существенно, что в монгольское и послемонгольское время крупные сельские поселения оказались, по-видимому, более устойчивы и жизнеспособны, чем города. Площадь наиболее крупных поселений, составлявшая до 15−19 га, превышала таковую у составлявших подавляющее большинство малых городов западной Руси. «Период XII века характеризовался полной перестройкой в составе леса. По существу, произошло смещение ландшафтной зоны смешанных лесов к северу и установление здесь зоны широколиственных лесов и лесостепи. Таким образом, открытый ландшафт Суздальского Ополья представляет собой вторичное образование, сложившееся в результате средневековой колонизации территории».

Иными словами, мы видим весьма массивную колонизацию, за очень короткий по средневековым стандартам промежуток времени изменившую сам ландшафт Северо-Восточной Руси. При этом, как было сказано выше, это была уже третья волна.

Столь волнующий свидомое население аборигенный субстрат, на который накладывались волны колонизации, был весьма немногочислен и своеобразен. К сожалению, у русских слишком мало от финно-угров и слишком много общего с поляками.

Западную часть Волго-Окского междуречья ещё до первых волн славянской колонизации занимали не финны, а балты. Восток междуречья занимала меря. При этом, согласно данным антропологии и генетики она либо не оставила заметного следа в последующей русской популяции, либо имела крайне отдалённое отношение к классическим финно-угорским народам, таким, например, как марийцы. Последнее более чем вероятно — так, жившие ещё восточнее эрзя (одна из двух основных этнических групп мордвы) демонстрируют долю гаплогруппы R1a в 46,7%, при этом финно-угорская N составляет 8−12%. Иными словами, эрзя — это «финнизированные» восточные индоевропейцы. При этом собственно меря к моменту третьей славянской колонизации уже представляли собой смешанное финно-славянское население.

В итоге весьма северная Ярославская область, находящаяся в глубине исторически финно-угорской зоны, имеет вполне однозначный состав населения. R1a составляет 58%, N — 11%. У потомков жителей затопленной сейчас Мологи, считающихся потомками именно летописной мери, финно-угорский компонент составляет 35%. При этом другая выделяющаяся этнографическая группа, которую «автоматически» подозревали в финно-угорском происхождении — сицкари — продемонстрировала 80% R1a, причём в её… центральноевропейском варианте (М-458). Этот полуанекдотический пример на самом деле демонстрирует общую тенденцию, господствовавшую до самого недавнего времени — всё, что находилось в Центральной России и хоть как-то выделялось из общего ряда, мгновенно приписывалось финно-уграм.

История долгих и тщательных поисков финно-угорского субстрата даже там, где его никогда не было, демонстрирует один из самых примечательных примеров скатывания в паранауку и откровенный трэш.

Так, вятичи попали в группу полуфинно-угорских племён на основании пресловутой относительной узколицести (при том, что для финно-угров характерно ровно обратное) и сходства с… эрзя (кстати, «исключительное» сходство в очень значительной мере объяснялось тем, что как вятические зачастую определялись эрзянские захоронения). При этом в случае с полянами те же особенности приписывались скифскому влиянию, а в случае связки вятичи — финно-угры совершенно честно отмечалось, что у современных смешанных популяций такой набор признаков не существует. Наконец, особую прелесть построению придавал тот факт, что на момент прихода славян на будущую территорию вятичей там жили не финно-угры. Итог вятической эпопеи был нетривиален — антрополог Алексеева, всю сознательную жизнь искавшая финнов и угров где-то глубоко внутри вятичей, «нашла» у них негроидную примесь.

При этом «узколицесть» превратилась в компрометирующий неславянский признак ровно на том основании, что для склавинов-пшеворцев была характерна типично среднеевропейская физиономия нетривиальных размеров. Правда, никто так и не смог объяснить, почему весьма смешанное склавинское население, переселявшееся на давно и плотно освоенные земли, превратилось в эталонных славян. Эпопея с кривичами не менее впечатляет, однако не будем углубляться в антропологические дебри.

Колонизационный поток шёл и на запад — в Галицию и на Волынь. Однако намного меньший уровень безопасности (междоусобица 1205−1245, венгерские и польские вторжения) и традиционный олигархический хаос (так, если переселение на северо-восток прямо субсидировалось владимирскими князьями, то никаких данных о такой же практике в Галицко-Волынском княжестве нет) мешали западным княжествам стать действительно мощным центром притяжения. В итоге, например, Галич достиг площади лишь в 45 га, т. е. был меньше Рязани. Размеры других городов/укреплённых поселений при формально очень внушительной численности были в подавляющем большинстве весьма невелики — так, центры удельных княжеств, как правило, имеют площадь менее 10 га и уступают в этом смысле даже крупным сельским поселениям северо-востока. При этом, в отличие от последнего, колонизационный поток накладывался на относительно многочисленное местное население.

Тем временем, приближались 1230-е. В 1237/1238-м татарскому погрому подверглась Владимирская Русь, в 1239/1240 — южная. Вопреки старательно продвигаемой «белой легенде» об «умеренности» чингизидов, его последствия были чудовищны. Так, за фразой летописи «поидоша к Ярославлю» по результатам раскопок вскрылась картина поголовной резни городского населения без различия пола и возраста и тотального разрушения. Она же воспроизводится на других поселениях. В 1246-м папское посольство, в котором участвовал Плано Карпини, обнаружило на месте огромного Киева лишь 200 дворов (сжатие в 45 раз), обитателей которых монголы держали «в самом жестоком рабстве». «Когда мы ехали через их землю, мы находили в поле бесчисленное количество голов и костей мертвых людей».

На разрушенные и беззащитные земли ринулись отряды варваров с севера. Плано Карпини: «Князь послал с нами до Киева одного служителя. Тем не менее, все же мы ехали постоянно в смертельной опасности из-за литовцев, которые часто и тайно, насколько могли, делали набеги на землю Руссии и особенно в тех местах, через которые мы должны были проезжать; и так как большая часть людей Руссии была перебита татарами или отведена в плен, то они поэтому отнюдь не могли оказать им сильное сопротивление». Иными словами, литовские отряды свирепствовали практически на всём пространстве западной Руси. При этом известны по меньшей мере три совместных татаро-литовских похода.

Результаты татарского погрома и литовского «освободительного похода» в цифрах выглядят так. В Киевской земле разрушено 83% укреплённых поселений, из них восстановлено 31%. Переяславской — 81% и 14% соответственно. Черниговской — 74% и 30%. Галицко-Волынской — 76% и 31%.

На северо-востоке до подобного состояния не было доведено даже Рязанское княжество.

Более существенно, чем принято думать, пострадали Смоленское и Полоцкое княжества, деятельно освобождаемые Гедиминовичами от Рюриковичей.

Владимиро-Суздальское княжество потеряло 32%, при этом коэффициент восстановления составил… 125%. Проще говоря, были не только восстановлены старые поселения, но и построены новые. Для Новгорода показатели составили 28% и 153%. Эти «странности» — результат перетока выжившего населения.

В целом, по результатам ордынских переписей, проводившихся с 1245-го по 1275-й годы, послебатыево распределение населения выглядит так. Податной единицей являлась «тьма», т. е. регион с населением, достаточным, чтобы выставить 10 тыс. воинов. В Великом княжестве Владимирском насчитывалось 15 тем, Нижегородском и Тверском — по 5, Рязанском — 2. Итого на северо-восточную Русь приходилось 27 тем. На всю западную Русь в XIV веке приходилось 19 тем, в отошедшей к Польше Галиции было ещё три. Большие города должны были выплачивать особые налоги и не входили в систему тем.

Система татарского управления, установившаяся после 1245-го в Малой Руси, под которой на тот момент понималось Галицко-Волынское княжество, напоминала таковую на Северо-Востоке, однако степень зависимости «малороссов» была явно больше. Так, если для «северян» известно участие только в одном ордынском походе, после чего эта практика сходит на нет, то на юго-западе платили «налог кровью» порядка столетия.

Обезлюдевшее Среднее Поднепровье, в основном, находилось под непосредственным управлением ордынских наместников. Подолия и Киевщина (включая былые древлянские земли) рассматривались в тот период как «земли татарские» и местный режим не отличался либерализмом. Как одно из следствий, в 1300 году митрополит Максим, «не терпя татарьского насилья, оставя митрополью и збежа ис Киева».

Литовское завоевание, вопреки мифу, было не освобождением западной Руси от ордынского ига, а заменой одних подданных ордынских ханов на других.

«Нет основания оценивать литовскую политику как антиордынскую. Проникновение литовцев в юго-западную Русь в 1350-х годах было обусловлено выплатой выхода. 1360-е годы — результат сего симбиоза. (…) Инкорпорация украинских земель в ВКЛ была основано на договорных началах в форме кондоминиума с сохранением зависимости оккупированных Литвою земель от Орды».
«В заключённом в том же (1352) году польско-волынском мирном договоре оговаривается, что если татары пойдут воевать Польшу, то русские (Волынь, управляемая князем-литвином) вынуждены будут присоединиться к походу («аже поидуть тарове на ляхы’ тогда руси невола поити ис»).

Литовские князья на правах подданных ордынских ханов получали ярлыки на княжение в русских землях и выплачивали дань в 14−16 веках. «Великое княжество Литовское продолжало выплачивать татарам дань с бывших русских земель. Эти источники включают: на Подолье — грамоты Александра Кориатовича 1375 года, Федора Кориатовича 1392 года и Свидригайлы 1405 года, а также грамоту, выданную королем Владиславом Варненьчиком в 1442 году, свидетельствующую о выплате татарам ежегодной дани с Подолья в размере 200 гривен (это обязательство было унаследовано Польской Короной от Литвы вместе с подольскими землями), на Киевщине — свидетельства о выплате в 1440-х годах дани хану Сеид-Ахмету, даруги которого сидели в Каневе, Черкасах, Путивле и других городах Киевской земли, в Турово-Пинском княжестве — грамоты 1470, 1492 и 1507 годов, в которых говорится о сборе с населения татарщины. Наконец, от 1500 года имеем документ, в котором сам великий князь литовский Александр Казимирович признает себя обязанным выплачивать татарам дань с Киева, Волыни, Подолья и Путивля».

Эта «система» существовала столько, сколько существовало независимое Великое Княжество Литовское — последним князем, получившим ярлык в 1560-м от уже крымского хана, был Сигизмунд II. Впоследствии почётная миссия выплаты дани перешла к Польше, с XIV века выплачивавшего её за захваченную Галицию. Эта практика продолжалась до 1686-го.

Отметим, что во Владимирской Руси татарские даруги «вымерли» более чем за столетие до того, как они же собирали дань по всей Украине и на юге Белоруссии. Что касается собственно «выхода», то… «Характерно, что Иван о выплате дани со своих земель писал последний раз (Ших-Ахмету) в 1502 году. Позднее это произошло только один раз в 1521 году, когда победа Польши над крестоносцами, как казалось, создала возможность для противостояния Москве. Ягеллоны тем временем 11 раз заплатили хану полную дань». Данничество Москвы действительно существовало после Смутного времени и до 1658-го года. Позднее была дважды выплачена дань в 1670−1671 и четырежды — в 1681−1685 за земли левобережной Украины.

Татарское присутствие в Литве не ограничивалось только чиновниками. На юго-востоке возникает огромное княжество Мамаевичей-Глинских («казак Мамай» украинского фольклора), контролировавшее практически всё левобережье до 1508 года.

Так или иначе, в XVI веке начинается достаточно активная реколонизация. Юго-Восток Руси снова заселяется — но это уже другое население.

«В случае с людьми, похороненными в XVII ст. на территории Михайловского монастыря, можно определить их генетические связи с населением, предки которого во время Киевской Руси жили в более западных и северо-западных районах Украины — древляне, волыняне, тиверцы и восточные хорваты. Вероятно, подобная ситуация была не только в Киеве, но и на территории всего Среднего Поднепровья».

«На краниологическом материале эпохи позднего средневековья на территории Среднего Поднепровья зафиксированы существенные изменения по сравнению с древнерусским временем. Генетическая линия, связывающая часть позднесредневекового населения с полянскими группами, четче прослеживается в женских группах. Если в киеворусское время ощущался приток выходцев из более северных земель (дреговичей, радимичей, кривичей смоленских), то в позднесредневековый период рельефней представлены переселенцы с западных (когда-то древлянско-волынских, галицких и тиверских) земель. По краниологическим материалам казацкого времени можно отметить, что по сравнению с древнерусской эпохой среди населения увеличился процент выходцев из степных групп».
«На юге Киевщины (Киевская область Украины), Черкащины, Полтавщини (там, где древнерусские летописи фиксируют поселения средневековых тюркомовних кочевников) заметна определенная монголоидная примесь».

Это смешанное население селится на развалинах достаточно чуждой ему цивилизации. Так, даже славянские названия месяцев у исконного населения среднего Поднепровья отличаются от таковых у украинцев; различия в бытовой культуре огромны и были существенны уже полторы тысячи лет назад. Киевский диалект был, в отличии от Северо-Востока унаследован не прямо, а при посредничестве сильно отличающегося от исходного варианта старобелорусского. При этом ситуация живо напоминает европейские поселения на римских руинах: население Киева в первой половине семнадцатого века составляет лишь 5−6 тыс., т. е. уступает древнерусскому на порядок.

Заметим, что в Центральной России по сравнению с древнерусским временем доля монголоидных черт… снизилась, в основном из-за позднесредневековой миграции с северо-запада.

В итоге и генетические исследования, и антропология демонстрируют примечательную и однотипную картину. Так, карта генетических расстояний показывает единую популяцию, состоящую из русских, белорусов и поляков вне зоны германской колонизации (да, К НЕСЧАСТЬЮ, наши ближайшие родственники — не финно-угры) и радикально отстоящих от неё центральных и западных украинцев. Ровно то же демонстрирует антропология, сближающая классических украинцев с южными европеоидами.

Заметим, впрочем, что под украинским «брендом» скрывается весьма разнородная группа популяций — даже без галичан разброс антропологических признаков остаётся заметно большим, чем у русских, включая весьма маргинальные группы смешанного населения. В итоге восточные украинцы, представляющие собой «микс» исконного северянского и собственно украинского населения, действительно близки к южным русским. При этом, однако, они весьма сильно отличаются от нынешнего населения среднего Поднепровья.

Иными словами, нынешнее население Центральной Украины не имеет практически никакого отношения к населению домонгольского Киева. Простите, господа, но это наша история.

Евгений Пожидаев

Лаборатория Будущего. Кинетическое искусство в России 0+

16 января —  10 мая 2021

Уважаемые посетители! Просим обратить внимание: визуально активные работы, представленные на выставке, могут вызывать чувство дискомфорта!

Государственная Третьяковская галерея совместно с Центральным выставочным залом «Манеж» (Санкт-Петербург), ГМВЦ «РОСИЗО», Галереей «Триумф» при поддержке Благотворительного Фонда «Транссоюз» представляют проект «Лаборатория Будущего. Кинетическое искусство в России», посвященный одному из самых значимых и в то же время наименее изученному направлению в истории российского искусства второй половины ХХ века. Экспозиция, в которую включены около 400 произведений, демонстрирует широкую панораму развития кинетического искусства в 1960–1970-х годах, прослеживая его связь с авангардистскими экспериментами начала века и художественными практиками современности.   

«Лаборатория Будущего…» — крупнейшая выставка современного искусства, осуществленная в пространстве Западного крыла Третьяковской галереи, где музей проводит яркие междисциплинарные проекты, связанные с поиском актуальных смыслов и форм в современном искусстве, воплощенных новыми пластическими средствами. Кроме того, этот проект продолжает традицию демонстрации актуального среза художественной жизни. Архитектура здания позволила объединить в одной экспозиции больше крупномасштабных объектов и инсталляций, появились специальные видеозалы, расширился список имен выставляемых художников. Время рождения кинетического искусства и проекта здания на Крымском Валу практически совпало, и это способствует появлению глубокой исторической и эстетической связи между ними. 

В основе кинетического искусства лежит идея трансформации: как художественной формы, так и самого процесса восприятия. Подвижность, изменчивость, нестабильность — определяющие качества для динамических произведений, преобразование которых происходит с помощью механических сил или визуальных эффектов. Возникнув одновременно в различных регионах мира в послевоенную эпоху, кинетизм был во многом связан с идеей реабилитации технического прогресса и формированием информационного общества.

Наравне с научным авангардом художники-кинетисты изобретали визуальные системы передачи информации, исследовали особенности образного мышления, экспериментировали с новейшими технологиями и материалами. Такие темы, как полисенсорность восприятия, алгоритмизация творческого процесса, процессуальность, интерактивность, виртуальность, определяли актуальную художественную проблематику того времени. Художники не только искали новые формы воплощения своих замыслов, но и реализовывали их в сфере дизайна, архитектуры, градостроительства, организации окружающей среды. Таким образом кинетизм стал не просто направлением искусства, но и своеобразной лабораторией, где художники генерировали альтернативные версии реальности и того будущего, в котором мы сегодня оказались. То, что когда-то виделось художественным экспериментом, теперь во многом является частью нашей повседневной жизни.

Экспозиция в Новой Третьяковке включает разнообразные формы и жанры кинетического искусства: мобили, самонапряженные конструкции, трансформирующиеся скульптуры, оптическую живопись, графику, коллаж, фотографию, видеопроекции, звуковые и световые инсталляции, интерактивные объекты. Представлены работы известных художников-кинетистов, создавших основной комплекс произведений в 1960–1970-х годах, и их предшественников — главных представителей русского авангарда начала XX века, а также современных авторов. 

Выставка состоит из четырех разделов, в каждом из которых выявлены наиболее характерные черты кинетизма и показано развитие его основных идей. Однако при создании выставки кураторы стремились уйти от герметичной структуры, с четким делением между разделами, а благодаря архитектуре выставочного пространства сделали их взаимопроникаемыми.

Раздел «Лаборатория зрения» посвящен исследованию визуального восприятия и художественным экспериментам по расширению его возможностей. «Лаборатория искусствометрии» демонстрирует работы, для которых важны точный расчет и рациональная объективация художественного процесса. Раздел «Лаборатория среды» собрал проекты по переустройству окружающего пространства в области архитектуры, дизайна, театра. В «Лаборатории синестезии» представлены проекты, авторы которых используют мультисенсорный подход и реализуют идею всеобъемлющего произведения. 

Трейлер к выставке

Художники, чьи произведения представлены на выставке:
Пётр Айду, Владимир Акулинин, Кирилл Александров, Анна Андреева, Татьяна Андреева, Давид Апикян, Владимир Баранов-Россине, Галина Битт, Леонид Борисов, Александр Веснин, Герман Виноградов, Николай Воинов, Анатолий Волгин, Наум Габо, Булат Галеев и НИИ «Прометей», Владимир Галкин, Илья Голосов, Александр Григорьев, Михаил Гришин, группа «Движение», Михаил Дорохов, Римма Заневская-Сапгир, Юрий Злотников, Сергей Зорин, Платон Инфанте, Франциско Инфанте-Арана, Карл Иогансон, Давид Какабадзе, Густав Клуцис, Иван Клюн, Анна Колейчук, Вячеслав Колейчук, Анна Комарова, Алиса Королёва, Ася Королева, Анатолий Кривчиков, Владимир Кринский, Георгий Крутиков, Максим Ксута, арт-группа «Куда бегут собаки», Иван Кудряшов, Валентина Кулагина-Клуцис, Александр Лабас, Александр Лаврентьев, Николай Ладовский, Август Ланин, Иван Леонидов, Эль Лисицкий, Вячеслав Локтев, Сергей Лучишкин, Татьяна Макарова, Казимир Малевич, Павел Мансуров, Владимир Мартиросов, Михаил Матюшин, Константин Мельников, Пётр Митурич, Мария Молокова, Лев Нусберг, Натан Певзнер, Любовь Попова, Юрий Правдюк, Наталия Прокуратова, Николай Прусаков, Александр Пушкарёв, Юрий Решетников, Александр Родченко, Владимир Рындин, Роман Сакин, Владимир Слепян, Андрей Смирнов, Юрий Соболев, братья Стенберги, Варвара Степанова, Борис Стучебрюков, Владимир Татлин, Сергей Третьяков, Екатерина Трубина, Борис Турецкий, Сергей Филатов, Павел Филонов, Велимир Хлебников, Илья Чашник, Яков Чернихов, Леонид Чупятов, Евгений Шолпо, Алексей Шульгин, Стас Шурипа, Василий Щетинин, Иван Щетинин, Сергей Эйзенштейн, Александра Экстер, Мария Эндер, Борис Эндер, Сергей Якунин, группа Stain и ::vtol:: (Дмитрий Морозов), Recycle Group.

Первый канал. Репортаж об открытии выставки

Куратор: Юлия Аксёнова
Сокураторы: Анна Колейчук, Андрей Смирнов, Наталья Сидорова (Государственная Третьяковская галерея)
Архитектор выставки: Ксения Лукьянова
Консультант: Любовь Пчёлкина (Государственная Третьяковская галерея)
Графический дизайн: Андрей Шелютто / Ирина Чекмарева

Соорганизаторы

Информационные партнеры

Стратегический медиапартнер

Teachinghistory.org

Вопрос

Как могла закончиться Вторая мировая война, если бы США не вмешались? Кто, казалось, выигрывал войну до того, как США присоединились после атаки на Перл-Харбор? Смогли бы союзники победить без помощи США?

Ответ

В течение месяцев, предшествовавших нападению на Перл-Харбор, война в Европе по существу свелась к противостоянию между державами оси — Германией и Италией, а против них — Советским Союзом и Великобританией.

За шесть месяцев до Перл-Харбора Германия начала вторжение в Советский Союз, своего бывшего союзника. К 5 декабря, за два дня до нападения японцев на Перл-Харбор, немецкие войска подошли к Москве в пределах 5 миль.

Гитлер решил отложить вторжение через канал в саму Британию до тех пор, пока его армии не смогут победить Советский Союз, но Германия все еще боролась с Британией посредством воздушных и ракетных бомбардировок и вела боевые действия против Британии на море, а также в других местах. в Британской империи, как и в Северной Африке.В Южной Азии Британия также защищала свои колонии и содружество от Японии. На первый взгляд, особенно в долгосрочной перспективе и даже с помощью ленд-лиза со стороны Соединенных Штатов, трудно понять, как Великобритания могла бы продолжить войну без участия Соединенных Штатов в конфликте на своей стороне. Предположительно, Уинстону Черчиллю пришлось бы просить о мире или выдержать немецкое вторжение на Британские острова, когда нацисты укрепили свою военную мощь в Европе.

Конечно, этого не произошло. Узнав, что на Америку напали в Перл-Харборе, Черчилль бросился к защищенному телефону, чтобы позвонить Франклину Рузвельту. Его Воспоминания о Второй мировой войне рассказывают следующее:

Через две-три минуты г-н Рузвельт вышел. «Мистер президент, что такое Япония?» Это совершенно верно, — ответил он. — Они напали на нас в Перл-Харборе. Теперь мы все в одной лодке ».

Ни один американец не сочтет меня неправильным, если я заявлю, что присутствие Соединенных Штатов на нашей стороне было для меня величайшей радостью.Я не мог предсказать ход событий. Я не претендую на то, чтобы точно измерить военную мощь Японии, но сейчас, в этот самый момент я знал, что Соединенные Штаты были в войне, по шею и до смерти. Значит, мы все-таки победили!

Да, после Дюнкерка; после падения Франции; после ужасного эпизода с Ораном; после угрозы вторжения, когда, кроме авиации и флота, мы были почти безоружным народом; после смертельной борьбы в войне подводных лодок — первой битвы за Атлантику, выигранной одним движением руки; после семнадцати месяцев одинокой борьбы и девятнадцати месяцев моей ответственности в ужасном стрессе.Мы выиграли войну. Англия будет жить; Британия будет жить; Содружество Наций и Империя будут жить.

Как долго продлится война и чем она закончится, никто не мог сказать, и меня в этот момент не волновало. В очередной раз в нашей долгой истории острова мы должны выйти, какими бы израненными или искалеченными ни были, живые и победоносные. Мы не должны быть уничтожены. Мы не должны быть уничтожены. Наша история не подошла бы к концу. Возможно, нам даже не придется умирать по отдельности. Судьба Гитлера была предрешена.Судьба Муссолини была предрешена. Что касается японцев, то их бы растерли в порошок.

Войска Соединенных Штатов сыграли непосредственную роль в разгроме Германии, но также вынудили Гитлера сохранить огромные военные силы в Западной Европе, а не посылать их для усиления своих армий, сражающихся против Советского Союза, где они, вероятно, были бы решающим фактором против Советского Союза. . Вместо этого немецкое вторжение в Россию провалилось после усилий, которые достигли кульминации в Сталинграде, и немецкие войска в Западной Европе все равно были отброшены, начиная с высадки в Нормандии.

Одна из прелестей художественного жанра альтернативной истории состоит в том, что его авторы обычно прилагают значительные усилия к понятию самой истории.

Ваши вопросы гипотетические. Они вызывают домыслы. Одна из прелестей художественного жанра альтернативной истории состоит в том, что его авторы обычно прилагают значительные усилия к понятию самой истории, особенно к тому, как история разворачивается из клубка причин, больших и малых. В этих романах крупные и знакомые причины, условия и силы проявляются по всему миру, но мелкие человеческие детали, такие как пропущенная встреча в рейхсминистерстве, пропущенная телеграмма, выбор духов Гитлера любовницей Евы Браун в роковой день или случайная группа солнечных пятен, которая мешает конкретной радиопередаче, иногда каскадно переходят в совершенно иную историю, чем та, с которой мы знакомы.

Для получения дополнительной информации

Филип К. Дик, Человек в высоком замке (1962), в котором нацистская Германия и Императорская Япония выигрывают Вторую мировую войну. Восточное побережье и средний запад Соединенных Штатов оккупированы Германией, а западное побережье — Японией.

Harry Turtledove, In the Presence of Mine Enemies (2003), в котором США не вступают в войну, а державы Оси побеждают. Затем в 1970-х Германия бомбардировала США ядерным оружием и наносила им поражение.

Роберт Харрис, Отечество (1992), еще один, в котором Германия выигрывает войну, хотя США побеждают Японию.

Норман Спинрад, Железная мечта (1972), который представлен как научно-фантастический роман, написанный художником-фантастом Адольфом Гитлером после того, как он бежал из Германии, чтобы жить в Соединенных Штатах после окончания Первой мировой войны.

Серия «Небольшая мелочь» Джо Уолтона [ Фартинг, (2006), Хаапенни, (2007), и Полукроны, (2008)], в которой U.С. не может оказать помощь Великобритании в сопротивлении Германии, а Великобритания заключает мир с нацистским рейхом. Германия продолжает затяжную войну с Советским Союзом, а Великобритания превращается в фашистское государство.

Ньют Гингрич и Уильям Р. Форстчен, 1945 (1995), в котором США побеждают Японию, но не Германию, и последующая «холодная война» начинается между США и Германией.

6 лучших книг по истории России | The Independent

Прошедший год вызвал предсказуемый всплеск активности в советской тематике по случаю 100-летия Октябрьской революции.Мы видели беседы, размышления, дискуссии, статьи, выставки и, конечно же, десятки новых учебников по истории, лучшие из которых мы собираем здесь: полемические истории, длинные биографии выдающихся деятелей большевистской драмы и, конечно же, более общие истории революции для тех, кто ищет более широкий портрет.

Если бы не триумф большевиков в 1917 году, многие из самых известных споров 20-го века — холодная война и связанные с ней конфликты, гонка вооружений, космическая гонка и подъем нацизма, отчасти подпитываемые гитлеровскими иудео-большевистскими настроениями. призрак в Москве — возможно, никогда не был.Для своей драмы, ее персонажей, ее прелюдии, ее последующих ужасов и колоссальной тени, которую она отбрасывала за последние 100 лет, история 1917 года и его последствия — это то, что требует бесконечного пересказа — то, что делают все авторы здесь. в исключительных случаях.

Сталин, Т. II: В ожидании Гитлера, 1928-1941 гг. Стивен Коткин: 35 фунтов стерлингов, Аллен-лейн

Подробнее

800-страничный колосс биографии Стивена Коткина « В ожидании Гитлера » — лишь второй из трех томов. биография Иосифа Виссарионовича, грузинского бандита, который станет вторым по узнаваемости диктатором ХХ века: Сталиным.Первый том, Paradoxes of Power , включал множество сцен, поскольку молодой Сталин отсутствовал на многих грандиозных событиях, приведших к большевистской революции (он провел большую часть Первой мировой войны в унылой сибирской ссылке). Этот новый том охватывает жизнь Сталина с 1928 года, через голод и революционный террор 30-х годов, вплоть до 1941 года, когда Гитлер вторгся в Советский Союз. Как признает Коткин в своем введении, в то время как Сталин отсутствовал в первом томе по главам, в этом новом томе он появляется почти на каждой странице — что делает «Ожидание Гитлера» увлекательным и скрупулезным исследованием разума зарождающегося тирана. .

Купить сейчас

Орландо Файджес «Народная трагедия: русская революция 1891-1924»: 20 фунтов стерлингов, Bodley Head

Хроника Орландо Файджеса последних дней царизма и жестокого большевизма, возникшего на его руинах, эпическая по размеру, размаху и проницательности и классика в своем жанре. Книга историка Файджеса была первоначально опубликована в 1996 году и получила похвалу от правых и левых критиков за свою новизну, поскольку он исследует правление Николая II и ловко диагностирует болезни, которые привели к его впечатляющей кончине в 1917 году.У книги есть свои главные герои, но Файджес имеет тенденцию сосредотачиваться на России в целом, а не на отдельных персонажах: как следует из названия, A People’s Tragedy больше всего преуспевает в том, чтобы уловить явный народный масштаб потрясений 1917-18 годов со всей Россией. восстает сначала против царя, а затем, с началом гражданской войны, против самого себя. Обладая идеальным балансом анализа и анекдота, « Народная трагедия », несомненно, входит в число самых читаемых книг о русской революции и десятилетиях беспорядков, которые сделали ее возможной — или неизбежной.Это новое издание, выпущенное к столетию, содержит недавно написанное введение и более 100 фотографий.

Купить сейчас

Красный голод: Сталинская война на Украине Анны Эпплбаум: 25 фунтов стерлингов, Аллен Лейн

Энн Эпплбаум — историк и журналист, которая уже опубликовала две прекрасные книги о сталинизме: ГУЛАГ, история трудовые лагеря, в которых погибли миллионы людей, и «железный занавес», свидетельствующий о распространении сталинизма по Центральной и Восточной Европе после советского завоевания.В этой последней книге, опубликованной в прошлом месяце, Эпплбаум занимается советским голодом и утверждает, как историки делали раньше, что голод на Украине был исключительно гнусной попыткой Москвы заставить украинцев подчиниться голодом. Это остается предметом споров — даже в г. В ожидании Гитлера Коткин опровергает понятие украинского геноцида, приписывая советскую катастрофу утилитарному бессердечию Сталина, а не «войне с Украиной». Помимо противоречий, книга Эпплбаум представляет собой хорошо аргументированную и типично проницательную историю Украины и трагедий, которые она пережила при Советском Союзе.

Купить сейчас

«Последний из царей» Роберта Сервиса: 25 фунтов стерлингов, Макмиллан

Учитывая его обширную библиографию — полную историй и длинных биографий светил большевиков — Роберт Сервис является чем-то вроде титана в мире советской историографии. В своей последней книге « Последний из царей » он рассказывает историю человека, чьи недостатки привели к краху его династии. Как и большинство книг из этого списка, книга Сервиса дает картину России за пределами личности — распад Российской Империи, кратковременный либеральный расцвет, воплощенный в правительстве Керенского, восстание большевиков — но лучшие моменты появляются, когда Сервис сосредотачивается в более мелких и интимных подробностях жизни царя после отречения, его последних дней в тюрьме и обреченных на казнь. Последний из царей — интересное и своевременное дополнение к уже внушительному каталогу.

Купить сейчас

Россия в революции: Империя в кризисе С.А. Смит: 25 фунтов стерлингов, Oxford University Press

С.А. Смит — оксфордский историк, опубликовавший книги, среди прочего, о революционной России и революционной России. Китай (и справочник коммунизма). Как и Файджес, Смит начинает свою книгу с погружения в ранние годы правления Николая, выявляя трещины в царизме, которые со временем разрушатся и приведут к гибели Романовых.Он заканчивает свою книгу в 1928 году, когда пыл, насилие и хаос 1917 года начинают утихать и уступать место новой угрозе: сталинизму, периоду, в течение которого революционные заповеди 1917 года должны были претворяться в жизнь. То, что книге Смита может не хватать красок и яркости, компенсируется лаконичной лаконичностью: на чуть менее 400 страницах (с крупным шрифтом) Россия в революции — это освежающе проницательная история, которая дает читателю все, что ему нужно знать, чтобы получить некоторые знания. к столетию.

Купить сейчас

Октябрь: История русской революции от Китая Миевиль: 18,99 фунтов стерлингов, Verso

Чайна Миевиль — автор научно-фантастических романов и единственный писатель в этой статье, который открыто сочувствует Революция — или, по крайней мере, понятие революции. Миевиль не является вопиющим апологетом многочисленных преступлений большевистского режима (в отличие от некоторых, он с готовностью признает насилие, беспорядки и тиранию, возникшие в 1917 году), но его видение большевистской революции заметно менее пессимистично, чем большинство других историй.Верная своему призванию рассказчика, книга Миевиля представляет собой читаемый рассказ о революции, в котором представлены все знакомые главные герои, антагонисты, сюжеты и контрзаговоры, возникшие после Первой мировой войны. Отчасти цель написания и публикации новых книг по таким исчерпывающим образом изученным предметам, как большевистская революция, заключается в том, чтобы предоставить читателям новые перспективы, и в этом China Miéville преуспевает.

Купить сейчас

Вердикт: книги по истории России

Несмотря на устрашающий размер, книга Стивена Коткина В ожидании Гитлера представляет собой захватывающий отчет о закате революции и приходе сталинизма.В то время как другие книги, собранные здесь, в основном сосредоточены на хаосе самой революции (падение Романовых, Временное правительство, парады, протесты и восстания) В ожидании Гитлера — это исследование революции на практике, того, что происходит, когда стрельба прекращается, и начинается управление.

Энн Эпплбаум тоже изучает практические последствия революции в книге Red Famine , но есть много чего почитать для тех, кто больше заинтересован в Октябрьской революции, вызвавшей весь этот столетний шум.Даже по прошествии примерно двух десятилетий книгу Орландо Фигеса People’s Tragedy все еще можно назвать основной историей революционного периода в России, но Russia in Revolution , October и даже Роберт Сервис Last of the Tsars — все они читабельны. , комплексные портреты этого знаменательного года в истории России.

Обзоры продуктов IndyBest беспристрастны, независимые советы, которым можно доверять. В некоторых случаях мы получаем доход, если вы переходите по ссылкам и покупаете продукты, но мы никогда не позволяем этому искажать наше освещение.Обзоры составлены на основе мнений экспертов и реальных испытаний.

Интригующие карты, раскрывающие альтернативные истории

Но одним из самых сокровенных удовольствий альтернативных историй являются их карты. Иногда это позволяет историям разворачиваться или дополнять гипотетический мир рассказываемой истории. Но во многих случаях одна карта рассказывает историю.

Писатель Майкл Чэбон признал дразнящую привлекательность этих карт, когда делал свои собственные, когда писал свой роман «Союз полицейских на идиш», действие которого разворачивается в альтернативной версии Ситки на Аляске.«Я чувствовал, что меня очень легко увлечет создание красивых, богатых и подробных карт Ситки и окрестностей, — сказал он в интервью газете« Сиэтл Таймс », — поэтому я старался быть строгим с собой и просто делал грубые наброски карандашом, которые не слишком мешали. посмотреть, чтобы попытаться выяснить, где все было ».

Шабон натолкнулся на привлекательность воображаемых картографий: соблазн создания атрибутов правдоподобия. Эти миры разные, но они могли бы существовать и , и мы можем легко увлечься тем, что потратим слишком много времени на детализацию этих конструкций.Кто-то может сказать, что такие карты не имеют отношения к реальной жизни, но разве нет удовольствия в том, чтобы притворяться населенными этими мирами, воображая, что мы скользим по ландшафту, погружаемся в вымышленные страны или города и думаем о том, на что могла бы быть похожа наша жизнь?

Вам также может понравиться:

Такие карты также могут помочь нам увидеть прошлое и настоящее свежим взглядом. Например, любая альтернативная история — это не просто точка расхождения, за которой следует гипотеза о штанах.Истинные мастера разрабатывают сценарии и конкретизируют истории, которые просто просят кучу карт, которые им сопутствуют. Альтернативный учебник истории Роберта Собела «В поисках гвоздя» представляет собой такой сценарий, исследующий, что, если бы Соединенные Штаты проиграли Американскую революцию. Или, как мог бы выразиться этот учебник из альтернативного 1970-х, если бы Восстание было подавлено Британской империей.

Ниже вы можете увидеть снимки вымышленной Северной Америки Собела, но, к счастью, кто-то в Интернете также создал простую анимацию того, как могли развиваться политические границы.Небольшие изменения распространяются по всему миру, пока континент не станет далеко неузнаваемым.

BBC — История — Мировые войны: вторжение Гитлера в Россию во время Второй мировой войны

Введение

За всю историю не было такой войны. По масштабам разрушений война на Восточном фронте была уникальной; от Ленинграда до Крыма, от Киева до Сталинграда Советский Союз был разорен — погибло не менее 25 миллионов советских граждан. И что в итоге должны были показать немецкие агрессоры?

Разбитая, разделенная страна, потерявшая большую часть своей территории, и народ, обремененный осознанием того, что они развязали расистскую войну на уничтожение и, в процессе, породили рак Холокоста.Но во время атаки было много людей — и не только немцев — которые думали, что решение о вторжении в Советский Союз было рациональным актом, преследующим интересы Германии, и, более того, что это была война, которую немцы готовы были предпринять. выиграть.

Летом 1940 года Адольф Гитлер, несмотря на свою быструю и драматическую победу над Францией, столкнулся с серьезной военной и политической проблемой. Британцы не сделали бы того, что казалось логичным и того, чего ожидал фюрер, — они не заключили бы мир.И все же Гитлер был разочарован географией — в форме Ла-Манша — от того, что он последовал своим непосредственным инстинктам и быстро сокрушил британцев, как он это сделал с французами.

Гитлер действительно отдавал приказ о подготовке вторжения в Англию, но он всегда был без энтузиазма в своем желании совершить крупную морскую высадку. Германия, в отличие от Британии, не была морской державой, и Ла-Манш был серьезным препятствием. Даже если бы удалось добиться превосходства в воздухе, могущественный британский флот остался.И была еще одна идеологическая причина, по которой Гитлер не был полностью привержен вторжению в Британию. Для него это было бы отвлечением. В Британии не было ни пространства, ни сырья, которые, по его мнению, были необходимы новой Германской империи. И он восхищался британцами — Гитлер часто отмечал, как сильно он завидовал их достижениям в покорении Индии.

Хуже того, если немцы позволят втянуть себя в рискованную десантную операцию против страны, которую Гитлер никогда не хотел в качестве врага, с каждым днем ​​потенциальная угроза со стороны его величайшего идеологического противника становилась все сильнее.(По иронии судьбы, он еще не воевал с этим предполагаемым противником, поскольку в августе 1939 года Германия и Советский Союз подписали Пакт о ненападении.)

Все это означало, что, с точки зрения Гитлера, была альтернатива вторжению в Британию: он мог вторгнуться в Советский Союз. И Гитлер, и его военные планировщики знали, что лучший шанс Германии на победу — это быстрое завершение войны в Европе.

Хуберт Менцель был майором Главного оперативного управления ОКХ (Oberkommando des Heers, штаб германской армии), и для него идея вторжения в Советский Союз в 1941 году имела привкус холодной и ясной логики: Мы знали, что через два года, то есть к концу 1942 — началу 1943 года, англичане будут готовы, американцы будут готовы, русские тоже будут готовы, и тогда нам придется иметь дело со всеми тремя. из них одновременно…. Мы должны были попытаться устранить величайшую угрозу с Востока … В то время это казалось возможным ». (Вышеупомянутые абзацы взяты из первой главы книги Лоуренса Риса «Война века», опубликованной BBC Publications, 1999.)

Партизанская война

Русские PoW © Сталин и Гитлер вместе несли ответственность за лейтмотив безжалостной жестокости, которая преобладала во время военных действий между Россией и Германией.Во время битвы под Москвой, в которой 8000 советских граждан были казнены за кажущуюся трусость, российские армии были вынуждены стоять на своем, несмотря на ужасно холодные условия — 43 градуса ниже нуля.

Чтобы не дать своим солдатам покинуть линию фронта вокруг столицы, Сталин приказал специальным «заградительным отрядам» расстрелять всех дезертиров. Советское руководство также проинструктировало советских партизан, действующих в сельской местности, убивать всех, кого они считают нелояльными.В результате партизаны получили эффективный карт-бланш на злоупотребление своей властью и получение всего, что они хотели, у беспомощных сельских жителей.

Отчет одной партизанской дивизии показывает, что изнасилования, убийства и избиения были обычным делом. Чтобы сделать жизнь сельских жителей еще более адской, в некоторых районах, особенно на оккупированной Украине, националистические партизаны (в отличие от советских партизан), которые стремились к свободе от советского режима, также начали свои собственные жестокие операции в сельской местности.Жители деревни теперь столкнулись с насилием со стороны трех различных боевых сил.

россиян пострадали не только со своей стороны. Нацисты правили территориями, захваченными ими у России, были драконовскими. Рейхскомиссар оккупированной Украины Эрих Кох заявил, что «самый низкий немецкий рабочий в тысячу раз дороже», чем все население Украины. Голод был повсеместным явлением: советских мирных жителей заставляли есть собак — до тех пор, пока собачьи запасы не иссякли, и люди были вынуждены обращаться к крысам, воронам и бересте.В украинском городе Харькове, которым управляла немецкая армия, от голода и болезней умерло 100 тысяч человек.

Немецкая армия, столкнувшись с постоянно растущей партизанской угрозой, становилась все более исчерпывающей в своих взглядах на то, что такое партизан. В одном армейском документе перечислено 1900 партизан и их «помощников», убитых немцами в одном бою. Но с ними было найдено всего 30 винтовок и несколько другого оружия — более 90% убитых немцами не имели оружия.

И все же людям удалось выжить. Инна Гаврильченко рассказывает, как ей повезло устроиться на бойню во время оккупации Харькова. Это дало ей доступ к крови, которую она вытащила и приготовила «кровяной омлет».

Сталинградская битва

Сталинградская битва © Ситуация изменилась, когда Гитлер привел в действие один из самых ожесточенных конфликтов 20 века — Сталинградскую битву.Весной 1942 года он предпринял двунаправленную атаку, которая, как он считал, станет его последним наступлением на Востоке.

Одна группа войск двинулась в сторону Баку, богатого нефтяными ресурсами, в то время как вторая группа двинулась к Сталинграду и Волге. После более чем года ожесточенных поражений Советская армия была истощена и деморализована, но она начала использовать новую тактику — отступление с боями, что создавало нагрузку на немецкие линии снабжения. Советские солдаты больше не получали от своих генералов указаний стоять на своем любой ценой.Вместо этого они отступили — чтобы избежать захвата и продолжить бой.

Немцы стремительно двинулись вперед, достигнув берегов реки Волги. Перед немецкими солдатами группы армий «Б» стояла последняя важная задача — взять город Сталинград на западном берегу Волги.

И так началась жестокая и кровопролитная битва. На город было сброшено более 1000 тонн бомб, но Сталин изначально запретил любую эвакуацию из города, даже детей. Советскому подкреплению пришлось переправиться через Волгу с востока, и многие из них утонули под тяжестью своей одежды и оружия.Средняя продолжительность жизни советского рядового во время Сталинградской битвы составляла всего 24 часа. Печально известные колонии, в том числе и политические заключенные, принимали участие в самоубийственных миссиях, чтобы искупить свои « грехи ». К концу блокады на Сталинградском фронте погиб один миллион советских солдат.

Ожесточенность боев под Сталинградом потрясла немцев, привыкших к относительной легкости своей тактики «блицкрига». Внезапно они столкнулись с рукопашным боем, часто всего в нескольких ярдах от врага.«Нашим принципом было схватить врага и не отпускать его; держать его очень близко — как любимого человека », — говорит Анатолий Мерско, служивший под командованием генерала Чуйкова.

Советский ветеран Сурен Мирзоян вспоминает кровожадность того времени. «Я был как зверь. Я хотел только одного — убить. Вы знаете, как это выглядит, когда вы выдавливаете помидор и выходит сок? Ну, это выглядело так, когда я их зарезал. Кровь повсюду. Каждый шаг в Сталинграде означал смерть. Смерть была в наших карманах.Смерть шла с нами ».

Когда бушевала битва, это также стало временем террора для этнических меньшинств по обе стороны спора. В Германии «окончательное решение» Гитлера достигло своего ужасающего апогея в лагерях смерти, таких как Освенцим-Биркенау. Для многих ожидаемая продолжительность жизни по прибытии может быть измерена несколькими часами.

В СССР же безжалостный подход Сталина к наказанию этнических коллаборационистов в Советском Союзе означал, что целые этнические народы были насильно сосланы в Сибирь в качестве наказания за небольшое количество коллаборационистов среди них.Одной из наиболее пострадавших этнических групп были калмыки из степей к югу от Сталинграда. Сталин приказал «переселить» всех калмыков, включая женщин и детей, в еще более отдаленные районы Советского Союза.

Целые семьи были загружены в антисанитарные транспортные поезда. Многие не пережили долгого путешествия. Официально было депортировано 93 тысячи калмыков, 68 тысяч карачаевцев, 500 тысяч чеченцев, 340 тысяч балкарцев и 180 тысяч татар. Цифры почти наверняка занижены.

Александр Семенов — НИУ ВШЭ

2019 — по настоящее время, приглашенный профессор кафедры истории Центрально-Европейского университета (Вена, Австрия)

2019 — по настоящее время, приглашенный профессор кафедры истории Туринского университета (Турин, Италия)

2016 — по настоящее время, приглашенный научный сотрудник и почетный научный сотрудник, Высшая школа исследований Восточной и Юго-Восточной Европы, Регенсбургский университет

2016, март, приглашенный профессор кафедры истории и этнологии , Университет Ювяскюля, Финляндия

2014-2016, заместитель директора по исследованиям, Национальный исследовательский университет — Высшая школа экономики в Санкт-Петербурге.Санкт-Петербург

2011-2012 гг., Академический представитель Бард-колледжа, Смольный факультет свободных искусств и наук, Санкт-Петербургский государственный университет (Россия), Бард-колледж (США)

2010-2012 гг., Постоянный приглашенный профессор истории в Международном магистратуре Российские и евразийские исследования, Европейский университет в Санкт-Петербурге

2010, адъюнкт-профессор кафедры славянских языков и литературы и исторического факультета Чикагского университета

2009, адъюнкт-профессор исторического факультета Мичиганского университета

2007, Научный сотрудник Центра европейских исследований Рутгерского университета

2006-2018, доцент кафедры истории и политологии Смольного факультета свободных искусств и наук, Санкт-Петербург.Санкт-Петербургский государственный университет (Россия), Бард Колледж (США)

2006-2008 гг., Научный сотрудник совместного проекта «Языки самопознания и репрезентации в Российской империи» Университет Иоганна Гутенберга, Майнц

2004–2006 гг., Заместитель декана Иностранные студенты, Смольный колледж свободных искусств и наук Санкт-Петербургского государственного университета (Россия), Бард колледж (США)

2003-2006 гг., Доцент кафедры истории и политологии Смольного факультета свободных искусств и наук, Санкт-Петербург.Петербургский государственный университет (Россия), Бард-колледж (США)

1999-2000 гг., Приглашенный научный сотрудник Института У. Аверелла Харримана, Колумбийский университет

Русская революция: список для чтения Verso

«1917 год был эпическим , сочетание приключений, надежд, предательств, невероятных совпадений, войн и интриг; храбрости, трусости и глупости, фарса, безрассудства, трагедии; эпохальных амбиций и перемен, ярких огней, стали, теней; рельсов и поездов. …

Конечно, это была революция в России, но она принадлежала и принадлежит другим. Это могло быть наше. Если его предложения еще не закончены, мы должны их закончить ». — China Miéville

Отмеченный наградами писатель Чайна Миевиль давно вдохновляется идеалами русской революции, и здесь, в столетнюю годовщину революции, он предлагает свой собственный взгляд на ее историю.

В панорамном обзоре, простирающемся от Санкт-Петербурга и Москвы до самых отдаленных деревень обширной империи, Miéville раскрывает катастрофы, интриги и вдохновения 1917 года во всей их страсти, драме и странности.Вмешиваясь в давние исторические дебаты, но рассказывая читателю, который плохо знаком с этой темой, особенно в виду, вот захватывающая история человечества в его величайшем и самом отчаянном виде; поворотного момента для цивилизации, который до сих пор вызывает громкий резонанс.

«Без Ленина в 1917 году не было бы социалистической революции. В этом мы можем быть уверены».

К столетию русской революции Тарик Али исследует два основных фактора, оказавших влияние на мысль Ленина — бурную историю царской России и зарождение международного рабочего движения, — и объясняет, как Ленин сталкивался с дилеммами, которые все еще бросают тень на мир. настоящее время.Является ли терроризм жизнеспособной стратегией? Оправдана ли когда-либо поддержка имперских войн? Можно ли делать политику без партии? Был ли захват власти в 1917 году морально оправдан?

Оригинальность и значение В.И. Ленина как революционного лидера чаще всего связывают с захватом власти в 1917 году. Но в этом новом исследовании и собрании оригинальных текстов Ленина Славой Жижек утверждает, что его истинное величие можно лучше понять в последних двух. лет его политической жизни.

В современном мире, характеризующемся политической нестабильностью, экономическими кризисами и геополитической напряженностью, мы должны вернуться к ленинскому сочетанию трезвой ясности и революционной решимости.

Размышляя о судьбе русской революции через сто лет после Октября, Рональд Григор Суни — один из ведущих мировых историков того периода — исследует историографические споры вокруг 1917 года, сталинизма и конца «коммунизма» и дает оценку достижения, затраты, потери и наследие выбора, сделанного советскими лидерами.

Русская революция 1917 года изменила масштаб Манифеста Коммунистической партии, сделав его ключевым текстом для социалистов во всем мире. К столетию этого переворота в этом томе самая известная работа Маркса и Энгельса сочетается с революционным манифестом Ленина «Апрельские тезисы», который поднимает политику с уровня повседневных банальностей и превращает их в форму искусства.

Эта классическая книга представляет собой исторический обзор феминистских течений в современных революционных движениях России, Китая и стран третьего мира.Шейла Роуботэм показывает, как женщины восстали против двойных вызовов несправедливой государственной системы и социально-сексуальных предрассудков. «Женщины, сопротивление и революция» — это бесценное историческое исследование, а также кладезь анекдотов и примеров, способных вдохновить сегодняшнее поколение мыслителей и активистов-феминисток.

Женщины в России до и после революции Шейла Роуботэм — прочтите отрывок из этой книги в блоге Verso.

В книге «Революция года у ворот » Славой Жижек помещает произведения 1917 года в их исторический контекст, а его послесловие затрагивает ключевой вопрос о том, можно ли заново изобрести Ленина в нашу эпоху «культурного капитализма».Жижек убежден, что, что бы ни обсуждали — предстоящий кризис капитализма, возможность искупительного насилия, ложность либеральной терпимости — время Ленина снова пришло.

Спустя сто лет после революции в России Советский Союз остается наиболее выдающейся, но трагической попыткой создать общество, выходящее за рамки капитализма. И все же его история долгое время было невозможно описать.

В книге The Soviet Century Моше Левин следует за этой историей во всей ее сложности, проводя нас через внутренние механизмы системы, которая до сих пор почти не изучена.В процессе он опровергает широко распространенные представления о лидерах СССР, государственно-партийной системе и могущественной советской бюрократии.

еврейских радикала стояли на баррикадах на проспектах Петрограда и в переулках Варшавского гетто; они были в авангарде тех, кто сопротивлялся Франко и нацистам. Они возникли на идишланде, обширном пространстве Восточной Европы, которое до Холокоста простиралось от Балтийского моря до западной окраины России и включало сотни еврейских общин с общим населением около 11 миллионов человек.В этой книге прослеживается борьба этих боевиков, их необычные траектории, их колебания между великой надеждой и сомнением, их утраченные иллюзии — красный и еврейский взгляд на историю двадцатого века.

[Плакат Эль Лисицкого 1919 года «Убей белых красным клином»]

Написанная на раскаленном фоне гражданской войны в революционной России, книга Троцкого «Терроризм и коммунизм » является одной из самых мощных защит революционной диктатуры. В своем провокационном комментарии к новому изданию философ Славой Жижек утверждает, что нападки Троцкого на иллюзии либеральной демократии имеют жизненно важное значение сегодня.

Вдумчивый и интимный, Fear of Mirrors разворачивает обширный сюжет, затрагивающий величайшие политические потрясения двадцатого века. Его главный герой отражает надежды, когда-то пробужденные большевистской революцией, и суровые реалии, которые последовали за ней; Влади Мейер — зеркало, безукоризненно отражающее интеллектуальную среду несравненного периода.

Немногие политические деятели двадцатого века вызывали такую ​​интенсивность яростного восхищения и реакционного страха, как русский революционер Лев Троцкий.Его необыкновенная жизнь и обширные сочинения оставили неизгладимый след в революционном сознании. Однако когда-то существовала опасность, что его жизнь и влияние будут отнесены к историческим сноскам.

Публикуемая в течение десяти лет, начиная с 1954 года, авторитетная трехтомная биография Дойчера повернула вспять ход сталинской пропаганды и с тех пор получила высокую оценку всех, от Тони Блэра до Грэма Грина. В этом окончательном труде, который теперь переиздан в одном томе, истинный статус Троцкого проявляется как самый героический и, в конечном счете, трагический персонаж русской революции.

В этом энергичном ответе историкам-возродившимся, которые очерняют историю освободительной борьбы, Лосурдо увлекает читателя рассказом о современных восстаниях, предлагая новый взгляд на английскую, американскую, французскую и русскую революции.

Повторный выпуск собрания сочинений легендарного революционера в мягкой обложке

Эта книга, охватывающая борьбу Троцкого против сталинской бюрократии, его формулировку альтернативной экономической стратегии, его теории, касающиеся стран третьего мира, фашизма и национального вопроса, его обширную литературную критику и завершающуюся трогательной оценкой экстраординарной жизни. подходящее свидетельство человеку, который, по словам Манделя, «будет оценен историей как важнейший стратег социалистического движения.«

В книге «История и революция », группа уважаемых историков сталкивается с консервативными, ревизионистскими тенденциями в исторических исследованиях, которые доминировали в последние двадцать лет. Начиная от исследования английской, французской и русской революций и их трактовки ревизионистской историографией до дискуссий и тем, возникающих в результате попыток преуменьшить роль революции в истории, «История и революция» также взаимодействует с несколькими выдающимися историками-ревизионистами, включая Орландо Файджеса, Конрад Рассел и Саймон Шама.

При участии Даниэля Бенсаида, Джеффа Эли, Марка Ферро, Флоренс Готье, Майка Хейнса, Джеффа Кеннеди, Ларса Т. Ли, Энцо Траверсо и Джима Вулфрейса.

Как массовые протесты становятся организованным коллективом активистов?

Толпы и партия направляет энергию мятежных толп, вышедших на улицы в последние пять лет, в аргументы в пользу политической партии. Отвергая акцент на отдельных лицах и множествах, Джоди Дин утверждает, что нам необходимо переосмыслить коллективный предмет политики.

В первые десятилетия двадцатого века Роза Люксембург была лидером рабочего движения в Польше и Германии. Она внесла замечательный вклад в социалистическую теорию и практику, но ее наследие остается предметом споров. В этой книге Герас проливает новый свет на одну из самых искаженных фигур в радикальной истории, иллюстрируя ее вдохновляющее отсутствие самоуспокоенности и ее стремление подвергать сомнению власть имущих как справа, так и слева.

Гигант левого политического движения, Роза Люксембург — одна из выдающихся личностей канона революционной социалистической мысли.Но она была гораздо большим, чем просто мыслителем.

В этом прекрасно нарисованном произведении с графической биографией писательница и художница Кейт Эванс открыла интеллектуальный мир своего предмета новой аудитории, обосновав идеи Люксембург в реалиях вдохновляющей и глубоко затрагивающей жизни.

Никто и ничто, даже съезд коммунистической партии, не может уничтожить диктатуру пролетариата. Это самый важный вывод книги Этьена Балибара.Балибар излагает свои рассуждения на фоне 22-го съезда Коммунистической партии Франции, который решил «отбросить» цель диктатуры пролетариата и заменить ее целью «демократического» пути к социализму. Поэтому его конкретные ссылки обычно относятся к аргументам, выдвигаемым внутри французской партии. Но совершенно очевидно, что значение этой книги намного шире, не в последнюю очередь потому, что, несмотря на важные политические и экономические различия, разделяющие страны Западной Европы, многие из их коммунистических партий развиваются в явно сходном идеологическом направлении, и действительно кажется, что они заимствуют друг у друга аргументы в поддержку своих новых позиций.

Эта книга была выпущена в 1928 году как практическое пособие для коммунистов. В нем обсуждается роль вооруженного восстания в марксистско-ленинской теории революции, анализируется ряд восстаний — как успешных, так и неудачных — с целью определения условий победы, а также дается подробная информация о тактике уличных боев, начиная от соответствующие преимущества наступательных или оборонительных действий перед наилучшим методом строительства баррикад.Написанный в Москве под эгидой Коминтерна, это классический документ третьего периода. Его переиздание будет способствовать возрождению и оценке первых лет советской истории и истории Коминтерна, которая сегодня является столь важной составляющей формирования всей революционной теории и практики.

Издается под псевдонимом А. Нойберг », работа была написана группой ведущих политических и военных экспертов Коминтерна.

Революционный писатель, историк, анархист, большевик и диссидент — Виктор Серж — одна из самых ярких фигур в истории Советского Союза.Тщательно созданная и тщательно исследованная модель Victor Serge Сьюзен Вайсман представляет собой исчерпывающую биографию незаурядного человека.

Серьезное и взвешенное изложение того, на каких основаниях движутся аргументы в пользу социалистической стратегии.

Постоянный сборник некоторых из самых ярких текстов Дойчера.

Резкое описание ленинизма от гиганта марксистской философии.

Тактика и этика собирает статьи Георга Лукача о наиболее политически активном периоде его жизни, периоде, когда он работал заместителем комиссара просвещения Венгерской Советской Республики.Включая его знаменитое эссе о парламентаризме, которое принесло Лукачу почтительную, но суровую критику Ленина, эта книга является сокровищницей ценных идей одного из великих политических философов истории.

В этой глобальной антологии представлены голоса инакомыслия из всех эпох в истории человечества: речи и брошюры, стихи и песни, пьесы и манифесты. В каждой эпохе есть свои иконоборцы, но величайшие из них опираются на слова и действия своих предшественников.Книга инакомыслия Verso должна быть в арсенале каждого мятежника, который понимает, что слова и идеи — это самое сильное оружие.

Книга Эрнеста Манделя представляет собой первый в истории синтетический отчет о развитии марксизма Троцкого в его последовательных встречах с ключевыми проблемами и кризисами эпохи. Российская революция и тема неравномерного развития, строительство революционных партий, борьба против фашизма и империализма в целом, природа сталинизма и перспективы полной социалистической демократии — все это обсуждается в компактном исследовании, которое делает подходящее и подходящее для всех. давно назревший аналог исторического исследования Лукача, проведенного пятьдесят лет назад.

Наконец, поднимите тост за бородач: история водки!

Альтернативная история — Историческое общество романов

Как большой поклонник альтернативной истории, меня часто просят порекомендовать хорошие альтернативные книги по истории, но это все равно что спрашивать меня, какой мой любимый фильм. Есть из чего выбирать. Однако я сделаю все возможное, чтобы составить хороший список:

Лучше всего начать с Гарри Тертледова.Вы просто не ошибетесь с «мастером альтернативной истории». Если есть точка расхождения, которую вы хотите увидеть, вероятно, он написал об этом. Не хочу походить на хипстера, но я бы рекомендовал его ранние романы вместо его недавних работ. Я предлагаю вам начать с чтения In the Balance — первой записи из четырех книг серии WorldWar (и первой работы по альтернативной истории, которую я когда-либо читал), где инопланетная раса вторгается на Землю в разгар Второй мировой войны. . За серией следуют серия Colonization , действие которой разворачивается в 60-х годах, и эпилог романа Homeward Bound , но я буду рекомендовать эти книги только читателям, которые впервые прочитали и первыми получили удовольствие от книги WorldWar .

Хотите что-нибудь более правдоподобное? Тогда вы должны попробовать How Few Remain — первый из Timeline-191 (или Southern Victory серии ), эпической серии из одиннадцати томов, в которой солдаты Союза не обнаружили особого приказа Роберта Ли 191, что привело к Победа Конфедерации в битве при Антиетаме и победа в Гражданской войне в США.

Если вы не хотите выпускать серию из нескольких книг, вам следует попробовать некоторые из автономных версий Turtledove.Есть Ruled Britannia , где испанская Армада победила, а Британия снова стала католической, но находится под испанской оккупацией. Только сам бард может завоевать свободу Англии в истории, отражающей освобождение Чехословакии от коммунизма. Затем идет фильм « Два Джорджа» , который он написал в соавторстве с актером Ричардом Дрейфусом, где Американская революция никогда не произошла благодаря более прохладным головам, пришедшим к соглашению, которое сохранило колонии в империи.

Моим личным фаворитом должен быть In the Presence of Mine Enemies , действие которого происходит в ближайшем будущем на временной шкале, где Ось выиграла Вторую мировую войну.История рассказывает о немецком бюрократе, его семье и секрете, который они хранят. Однако что действительно делает эту историю стоящей, так это то, как Горлица отражает «банальность зла», которая была (и могла бы быть) нацистской Германией. Это не были монстры или суперзлодеи из комиксов, замышлявшие уничтожить мир. Были и обычные люди, попавшие в ловушку чего-то ужасного.

Хотя Горлица хороша, но если вы хотите попробовать кого-то, кто действительно знает, как строить мир, и быть немного спорным, то работы С.М. Стирлинг для вас. Стирлинг, вероятно, наиболее известен серией Domination of Draka , серией из четырех книг, действие которой происходит в мире, где лоялисты американской революции обосновались в Южной Африке, а не в Канаде. Там они строят империю, в которой всех людей, не являющихся драконами, отправляют в узы рабства. Правдоподобно? Заполняющие космос империи, космические корабли и другие клише альтернативной истории не делают эту работу наиболее правдоподобной в этом списке. Тем не менее, сериал делает сокращение абсолютно ужасающим.Многие читатели будут поддерживать нацистов, потому что даже худшее, что они планировали для человечества, далеко не так плохо, как то, что Драки приготовили для всех нас.

Затем есть трилогия Нантакет , где остров Нантакет и корабль береговой охраны отправляются в прошлое, в бронзовый век. В то время как некоторые персонажи просто хотят выжить в прошлом, другие хотят использовать свои передовые знания для построения империи. Первый роман трилогии, Остров в море времени , является одной из самых влиятельных книг в жанре.Акроним названия, ISOT, используется фанатами для описания любого случая путешествия во времени, будь то отдельный человек или целая нация. Существует параллельная серия под названием Emberverse , установленная на Земле, которую оставил после себя Нантакет. Это отличный постапокалиптический фэнтезийный эпос, который я настоятельно рекомендую, но альтернативный исторический контент минимален. Если вам нравится хорошая история о космической летучей мыши с инопланетянами и вы всегда задавались вопросом, что произойдет, когда погаснет весь свет, то вам понравится Emberverse .Я просто хотел бы отметить, что NBC Revolution не имеет ничего общего с этой историей.

Как и Горлица, у Стирлинга есть свои отдельные романы, которые я хочу порекомендовать. Первый — это Conquistador , и хотя это медленный старт, он рисует удивительную картину того, что кто-то и его друзья сделали бы, если бы у них был доступ к своей собственной альтернативной Земле. В то время как Conquistador хорош, The Peshawar Lancers — великолепная сказка, которая напоминает вам, почему Стирлинг такой великий строитель мира.Точка расхождения приходится на 1878 год, когда сильный метеорный поток обрушился на северное полушарие от Уральских гор до Скалистых гор. Происходит огромное вымирание, но благодаря сообразительному премьер-министру Дизраэли большая часть британского высшего класса и вооруженных сил перемещается в Индию, Южную Африку и Австралию. Более века спустя Ангрези Радж является самой могущественной империей в мире, но поклоняющиеся демонам русские каннибалы замышляют разрушить свою империю. Это увлекательная история, восходящая к старым приключенческим историям Манди и Киплинга.

Итак, я рассмотрел две большие проблемы, но не хочу вводить вас в заблуждение. Есть много других авторов, пишущих в этом жанре. Вместо серии читайте « 1632 » Эрика Флинта, где вымышленный город Грантвилл, Западная Вирджиния, отправляется назад во времени и пространстве в Германию во время Тридцатилетней войны. Флинт был достаточно любезен, чтобы открыть вселенную для других писателей, дав нам почти дюжину полнометражных романов и множество рассказов, и все они фокусировались на том, что американцы, потерявшие свое место во времени, делали в прошлом.Еще одна серия из нескольких книг, которую вы должны проверить, — это трилогия «Молот и крест» Гарри Харрисона и Джона Холма. Это интригующая история о том, как английский раб становится королем и объединяет средневековую Британию с землями викингов. Есть также Детская война и ее продолжение Смена режима Дж. Н. Строяра, действие которого происходит во вселенной, где Гитлер никогда не отдавал приказы о вторжении в Советский Союз, а нацистская Германия правит всей Европой. Немного неправдоподобно, но в нем есть отличное послание о человеческом достоинстве и о том, как различные движения сопротивления во время Второй мировой войны могли пережить победу Германии в Европе.

Некоторые автономные романы, которые я рекомендую, включают Lest Darkness Fall Л. Спраг де Камп. Это один из самых влиятельных романов в жанре, и несколько авторов AH называют его источником вдохновения для своих собственных произведений. В этой истории современный человек таинственным образом переносится в 527 г. н.э. и решает помочь предотвратить Темные века, поделившись знаниями из своей эпохи. Затем есть Союз полицейских на идише Майкла Чабона, действие которого происходит в мире, где Соединенные Штаты разрешили евреям, бежавшим из гитлеровской Германии, поселиться на Аляске, и это, вероятно, один из лучших диалогов в жанре.Энтузиасты ядерной войны должны прочитать « День воскресения » Брендана Дюбуа. В этой временной шкале кубинский ракетный кризис разгорается, оставляя мир, в котором бывший Советский Союз светится, а Соединенные Штаты становятся все более фашистскими.

Я также должен отдать должное Элисон Мортон за рекомендацию следующих романов, каждый из которых имеет больше общего с основной литературной фантастикой, чем с научной фантастикой. С их помощью авторы могли исследовать социальные, культурные и политические события в альтернативной исторической обстановке.Сначала у нас есть Отечество Роберта Харриса. В этой классической альтернативной истории рассказывается о тайне убийства, в которой наш герой натыкается на ужасную тайну глубоко внутри Третьего рейха. Затем есть Pavane Кейта Робертса, в котором представлены несколько личных рассказов, действие которых происходит в мире, где пост-Армада, католическая Англия. Будет ли править Церковь или в воздухе витает бунт? Наконец, мы не должны забывать The Alteration Кингсли Эмиса, где мы находим еще одного католика Англии и мальчика, который вот-вот потеряет что-то очень важное.В этих книгах мы не находим передвижения войск или глобальную политику, но нормальных людей, живущих своей жизнью и принимающих жесткие решения на фоне альтернативной истории.

До сих пор я обсуждал книги, основанные на повествовании от персонажей. Однако самое замечательное в альтернативной истории состоит в том, что книги можно писать как учебники, но при этом они могут быть интересными. Эти книги, как правило, больше ориентированы на создание хорошо проработанного и правдоподобного сценария, чем на рассказывание хорошей истории. Один из самых известных примеров этих художественных учебников — For Want of a Nail Роберта Собела, где американцы проигрывают битву при Саратоге и американскую революцию.Британцы создали Конфедерацию Северной Америки над своими североамериканскими колониями, в то время как нераскаявшиеся повстанцы бегут в Джефферсон (Техас), где они позже захватывают контроль над Мексикой и образуют двуязычные Соединенные Штаты Мексики. В нем даже есть вымышленные сноски к историкам вселенной и книги. Более свежий пример — When Angels Wept Эрика Сведина. Еще одно расхождение с кубинским ракетным кризисом, история написана альтернативной версией автора, пережившего глобальную ядерную войну.В нем обсуждаются события, предшествовавшие кризису, и то, как изменение погоды вынудило мировых лидеров принять радикально иные решения, которые привели к гибели миллионов людей.

Я мог бы продолжать и продолжать, но я думаю, что дал вам хороший список для начала. Если вам нужно больше примеров альтернативной истории, я рекомендую три сайта. Во-первых, Uchronia: The Alternate History List, онлайновая база данных, содержащая более 3000 альтернативных историй.