Александру Солженицыну были нужны не великие потрясения, а великая Россия — Российская газета
Александру Исаевичу Солженицыну были нужны не великие потрясения, а великая Россия
Сто лет назад в Кисловодске в семье Исаакия и Таисии Солженицыных родился сын, которого назвали Александром. Ему предстоит прожить почти полный век, испытать на себе войну, лагерь, смертельную болезнь, изгнание… После публикации в 1962 году в «Новом мире» повести «Один день Ивана Денисовича» имя бывшего зэка, а ныне рязанского учителя стало известно всему миру. С этого момента и до сих пор Солженицын вызывает споры, порой полярные суждения. И сегодня, когда его уже нет в живых, вокруг него бушуют нешуточные страсти. Когда-то он написал о коммунизме: «У всех на виду — и не понят». Но эти же слова можно отнести и к нему самому. О загадках его личности мы поговорили с человеком, который знал его лучше всех — с Наталией Дмитриевной Солженицыной.
Романный герой
В биографии Солженицына Людмилы Сараскиной я нашел слова писателя и критика Петра Вайля: «Александр Солженицын — это герой ненаписанного романа, который мог бы создать автор масштаба Достоевского или Томаса Манна». Я тоже считаю, что Солженицын — романный герой. В его судьбе столько узлов, противоречий! Я имел счастье недолго общаться с Александром Исаевичем, и я сказал ему, что «Бодался теленок с дубом» — не мемуары, а роман о преодолении героем Судьбы. Но он со мной не согласился. Он считал мемуары второстепенным жанром.
Наталия Солженицына: Это были «горящие» мемуары. Они писались «поэтажно», последний — «Пришло молодцу к концу» — в Цюрихе сразу после нашей высылки в 1974 году. Он не мемуары хотел писать, а продолжать «Октябрь Шестнадцатого», но еще не пришли из Москвы материалы, переправляемые тайно, без которых он не мог бы работать. Да что материалы! У нас ничего не было, посуды не было. И горечь страшная, потому что потеряли родину, всех друзей. Тем не менее он все время что-то писал. И вижу, что пишет «Теленка». Я спрашиваю: «Ты не нашел лучшего времени мемуары писать?» А он: «Только сейчас и писать, я боюсь забыть».
Жизнь без отца
Если все-таки рассматривать Солженицына как романного героя, то нужно коснуться темы отца. Исаакий Солженицын погиб в результате несчастного случая на охоте, когда Саня находился в животе матери. То есть он уже был, готовился появиться на свет, а отец погибает от нелепой случайности. В этом году мы отмечаем юбилеи очень разных писателей: Маяковский, Горький, Толстой, Тургенев, Солженицын. И вот я обратил внимание: все они рано потеряли отцов. Солженицын — раньше всех. Опять же в книге Людмилы Сараскиной я нашел очень сильное его высказывание об увлечении отца охотой: «Что мне не понятно в характере отца — это охота. Охоту я ненавижу, отрицаю… Как он мог…» Он что, действительно отрицал охоту, как поздний Толстой, или это связано с детской травмой безотцовства?
Наталия Солженицына: Я думаю, больше всего он ненавидел охоту, потому что погиб отец. С другой стороны, он вообще не принимал праздного убийства живых существ, хотя «толстовцем» он, конечно, не был. Он и рыбной ловлей не увлекался. Мне кажется, ему было просто неприятно убивать.
Александр Солженицын — это герой ненаписанного романа, который мог бы создать автор масштаба Достоевского или Томаса Манна
На самом деле, это и есть подлинное «толстовство». А правда, что отец его был «толстовцем» и даже встречался с Толстым в Ясной Поляне? Отец и мать Солженицына были первыми интеллигентами в обеих родах. Это так?
Наталия Солженицына: Да. Причем отцу было очень трудно добиться возможности учебы в гимназии. Крепкая крестьянская семья, он был нужен в работе, в хозяйстве. Но книгочей, мечтает учиться, и отец просто махнул на него рукой. С Толстым он действительно встречался, гимназистом ездил в Ясную Поляну. Конечно, в «Красном Колесе», описывая беседу Сани Лаженицына с Толстым, Александр Исаевич ее придумал, вернее, реконструировал из тех споров, которые велись с Толстым и вокруг Толстого при его жизни и после.
Например, о том, что невозможна всеобщая любовь, что это слишком высоко и недоступно простым смертным. Вам не кажется, что это спор самого Солженицына с Толстым? Неслучайно он отцу в романе дает свое имя.
Наталия Солженицына: Думаю, что это все же реконструкция споров интеллигенции начала века, к которой принадлежал его отец. К тому же Исаакия Солженицына в семье называли Саней. И когда у его уже вдовы Таисии родился мальчик, она умоляла священника, чтобы он дал ему имя, которое можно было бы сокращать как Саня. Он и нашел в святцах. Но не в честь Александра Невского, как многие думают.
Личность и фатум
Разве сам Солженицын не спорил с Толстым всю жизнь?
Наталия Солженицына: Спор был, но скорее по другой линии — о роли личности в истории. Он совершенно не принимал этого толстовского исторического фатализма: пусть все течет, как течет, и Кутузов потому выигрывает, что не сопротивляется току времени, а улавливает его.
А Наполеон — наоборот?
Наталия Солженицына: А Наполеон — наоборот. И Воротынцев в «Красном Колесе» — наоборот. Но Воротынцев — вымышленный герой. И главная неразрешенная загадка для Солженицына была: почему в России, где жили и невымышленные Воротынцевы, волевые, сильные русские мужчины, почему они ничего не cмогли сделать, не остановили «Колесо»?
Так, может, Толстой прав? Фатум!
Наталия Солженицына: Мне кажется, для Александра Исаевича этот вопрос так и остался неразрешенным. Это к тому, что он якобы во всем был всегда уверен. Он очень во многом сомневался. Это станет понятно, когда будет опубликован Дневник «Красного Колеса».
Все-таки Солженицын — противоречивая личность. Вот смотрите… С одной стороны, отрицает фатум и ценит роль личности. И, да, своей жизнью это доказывает. Согласно фатуму, он должен был безвестно сгинуть, как большинство бывших зэков. А он добился славы, написал все, что хотел, сказал все, что хотел, никого не боялся, выступил один против Системы и ее победил, двадцать лет прожил в изгнании, но вернулся на родину. С другой стороны, читаю его строки о своем аресте в конце войны… Он же благословляет арест, считает, что для него это было благом. «Страшно подумать, что б я стал за писатель (а стал бы), если б меня не посадили». И лагерный опыт считает благом. Это человек, который написал «Архипелаг ГУЛАГ», вбил осиновый кол в саму идею лагерного рабского труда. И свое избавление от рака считает даром Божьим, но и заданием свыше. Абсолютно фатальное отношение к жизни.
Наталия Солженицына: Да, задним числом он был благодарен судьбе, что она ткнула его в лоб и направила на путь истинный. Но он же и пишет: «А из могилы мне отвечают: «Хорошо тебе говорить, когда ты жив остался». Он и то, и это держал в голове. Он так и говорил, что жизнь поправляла его все время: справа, слева, по одной щеке, по другой… И еще он говорил, что все время бунтовал против этого, пока не понял, что сам он точно бы заблудился. И что он благодарен Богу за то, что Он вовремя ставил его на место.
Это он говорил в глубокой старости. Вообще, его заветная мысль была в том, что главная задача «делателя» — это разгадать шифр небес о себе. Конечно, человек может вовсе не думать об этом, но тогда он и проживет совсем другую жизнь.
Он разгадал свой шифр?
Наталия Солженицына: Думаю, что — да, в последние годы в Особлаге. Тогда полностью переменилось (не сразу, постепенно) его отношение к тому, что есть благо и что не есть благо. Для него, а не для других. Я думаю, в этот момент он перестал мечтать о воле как об облегчении участи, как о свободе для тела. Это стало для него не важно. Важной стала возможность писать, чтобы не заглядывали через плечо, чтобы можно было хранить написанное на бумаге, а не только в голове. При этом учтите, в это время он абсолютно один. Мать умерла в 44-м, когда он был на фронте, жена его оставила, о родных на юге России он узнает позже.
Опять противоречие. Если он так одинок и страдает от этого, почему, поселившись в Рязани после ссылки, он ведет полуподпольный образ жизни. Скрывает, что он писатель. Никто, кроме самых близких (да и то по неизбежности) не должен видеть его за письменным столом, его рукописи. Это уже сознательный выбор одиночества.
Наталия Солженицына: Ну вы же понимаете, ЧТО он пишет. Поэтому и прячется, а не потому что боится, что у него не получится и его вдруг засмеют.
Цена времени
И все-таки насколько лагерный опыт, ссылка наложили отпечаток на его характер? Не создали ли они из него «подпольного человека», который не доверяет никому? Есть ощущение, что Александр Исаевич при всей своей публичности после 1962 года, когда вышел «Один день Ивана Денисовича» и он стал планетарно знаменит, был закрыт в своей частной, внутренней жизни и мало кто мог туда проникнуть. После изгнания затворился в Вермонте, после возвращения — в Троице-Лыкове. Разве не «подпольный человек»?
Наталия Солженицына: Нет. По натуре своей он был очень открыт и расположен к людям. Особенно в юности, когда он, как все, был «вписан» в советский строй и искренне увлекался диаматом и революцией. Он был открыт для всех, и были закадычные друзья, велосипедные путешествия. Но даже тогда за ним замечали, что он более собран и меньше склонен к пустой трате времени. Бывал на вечеринках, но редко. Он дорожил временем. Возможно, над ним действительно витала смерть отца в 27 лет. У него был не скрытный характер, а собранный, это отличало его всю жизнь. Боялся растратить время на пустяки.
В «Теленке» есть сцена, где Солженицын в центре Москвы встречает Твардовского и Некрасова, которые идут в ЦДЛ выпить и закусить. И он сокрушается: ну как можно на это тратить время!
Наталия Солженицына: Это было в нем до последнего дня жизни. Он не выносил долгих застолий. Когда к нам в Вермонт приезжали Юрий Любимов или Никита Струве, накрывался стол, выпивали… Это и так происходило нечасто, мы ведь жили «в глуши». Но вдруг он мог сказать: «Простите, у меня не готов материал к завтрашней главе». И уходил, оставляя гостей на меня.
Жизнь поправляла его все время: справа, слева, по одной щеке, по другой… Он все время бунтовал против этого, пока не понял, что сам он точно бы заблудился
Он вообще не пил?
Наталия Солженицына: Он выпивал рюмку водки каждый день. Перед обедом, обязательно. С гостями мог выпить больше. Вообще из всего спиртного предпочитал водку.
И после этого шел работать?
Наталия Солженицына: Да, он мог еще час-два что-то читать, готовясь наутро писать очередную главу «Колеса».
Какой-то получается не русский характер.
Наталия Солженицына: Не «обломовский» уж точно. Он был очень организованный человек. И это было от природы, а не от воспитания. Какое там воспитание! Отца нет, мужской руки нет. Мать обожает сына, но работает на двух сменах, чтобы прокормить семью. Вот откуда это в нем? Просто он такой был. И эта собранность сделала для него подпольность легкой. Ведь подпольность продолжалась и после 1962 года. «Раковый корпус» он еще мог писать открыто. Но он же одновременно писал «Архипелаг ГУЛАГ», ни одну запись которого он не мог оставить на столе, должен был прятать.
Даже Ахматовой не показал, а она ему свой «Реквием» прочитала. Анна Андреевна на него обижалась.
Наталия Солженицына: Он потом жалел об этом. Он ее очень ценил. Они встречались только в Москве, у Ардовых, у Петровых. Он видел Императрицу, которую окружает свита и курит ей фимиам. Поэтому и боялся ей показать. Вдруг кому-то скажет из своего окружения. Солженицыну в его положении приходилось опасаться даже близких людей. А Ахматову он близко не знал. Он не знал, что она железного характера.
Близость понимания
Но вам-то он доверился полностью. В этом году еще один юбилей — пятьдесят лет вашего знакомства. Вы впервые встретились осенью 1968 года. Я напомню, что он о вас писал: «Близость досконального понимания». И вот еще: «Прежде, чем я Алю узнал, я ее счастливо угадал». Что это значит?
Наталия Солженицына: Наверное, он имел в виду, что до знакомства со мной представлял себе: вот бы такую спутницу! Целенаправленно он ее не искал, но судьба распорядилась так, что мы встретились.
Не жалеете, что посвятили себя другому человеку, пусть и великому? Вы были ученицей выдающегося математика, академика Колмогорова, занимались математической лингвистикой, возможно, могли бы стать известным ученым.
Наталия Солженицына: Ни секунды не жалею. Математика мне всегда нравилась, как и Сане, за ее совершенную красоту. Но заниматься хотелось другим: историей, литературой. На мехмат МГУ я пошла потому, что в любимых мною областях царил сплошной агитпроп, и там нужно было вступать в партию. А математиком можно было быть и беспартийным. Я не была талантливым математиком. Саня в этом был гораздо талантливей меня.
Он, она и дети
Опять вы скромничаете. Александр Исаевич ценил вас по-другому. Я помню, как в конце фильма, который Станислав Говорухин снимал в Вермонте, Солженицын сказал: «Без нее ничего бы не сделал!» Между тем у вас появляется трое детей, один за другим. В книге Сараскиной приводится интересное письмо Солженицына в связи с рождением второго сына — Игната: «Ладочек, родимый мой, правда: как хорошо, что ты не устаешь рожать! Как надо мне к ряду романов пристроить ряд детей… Пятерых сыновей и двух дочерей, если Бог даст — надо брать, Ладочка, сердечко мое! (Брать, но — чтоб не они тебя брали, ты — чтобы осталась мне, разменять тебя на детей не хочу!)» Это как понимать? Детей рожай и рожай, но чтобы они тебя от моего дела не отвлекали?
Наталия Солженицына (смеется): Да, так и было. Хотел, чтобы было много детей, но чтобы я была при нем больше, чем при них. Он очень хотел дочь, если не двух, то хотя бы одну, но Бог не дал. Впрочем, в Америке, посмотрев на нравы, он перестал огорчаться. Он был из тех отцов, которые сыновей воспитывают спокойно, а над дочкой он бы дрожал. Однажды сказал мне: «Если бы я узнал, что с моей дочерью… — я бы просто умер». А с сыновьями он считал так: дети должны быть накормлены, одеты, у них должна быть кровля над головой, и этого достаточно. Я ему говорю: «Но с ними же нужно разговаривать, читать». Он: «Но с нами же никто не читал, а как-то же мы выросли». Я: «Это было другое время. Ты же хочешь, чтобы у детей в Америке русский язык сохранился, а как он сохранится, от птиц вермонтских?» Кстати, самое трудное (хотя и счастливое!) время у меня было именно в Вермонте. Вот там я по-настоящему уставала! Потому что и дети, и муж, и работа над «Красным Колесом», и переписка. В России все-таки были друзья, помощники, а в Вермонте только мы с мамой вдвоем. Вообще в жизни я много поработала. Без отдыха. Без всякого отдыха.
Точка невозврата
Еще к вопросу о детях… В августе 1971 года вроде бы было покушение на Солженицына в Новочеркасске. Пытались отравить…
Наталия Солженицына: Не «вроде бы», а безусловно было покушение. Его участник дал публичные показания, они напечатаны.
Потом вам угрожали, в том числе и жизнью детей. Однажды мы с моим другом, писателем и ныне ректором Литературного института, Алексеем Варламовым обсуждали, как бы мы повели себя в такой гипотетической ситуации, и оба признались, что если бы речь шла о детях, то пошли бы на попятную. Есть то, чем нельзя рисковать. Вы с Александром Исаевичем поступили иначе. Что вами двигало, откуда была такая уверенность в своих силах?
Наталия Солженицына: Вы себя поставьте не в ситуацию, когда вы живете себе и живете, и вдруг перед вами такая развилка, такой выбор. Вы поставьте себя на место человека, у которого просто нет пути назад и нет никакого выбора.
Может, он сознательно не оставлял себе пути назад?
Наталия Солженицына: Нет, не так. К тому времени, когда нам стали угрожать, в том числе и жизнью детей, власти видели в Солженицыне человека такой опасности, что никакая сделка с ними просто не была бы выполнена. У них в руках уже был «Архипелаг». Он еще не вышел на Западе, его еще никто не читал, а они уже прочитали. И это были те три месяца (пока Никита Струве не выпустил книгу в Париже в декабре 1973 года), когда жизнь Солженицына буквально висела на волоске. Какая тут могла быть сделка? Ему ничего и не предлагали. Но, допустим, предложили бы. Что? Чтобы он не печатал «Архипелаг»? Но все понимали, что это невозможно, что книга рано или поздно выйдет. К тому времени Солженицын прошел путь, когда любое отступление могло быть только проигрышным.
Уинстон Черчилль говорил: «Кто вместо войны выбирает позор, получает и позор, и войну».
Наталия Солженицына: Именно так. Это было самое страшное время в моей жизни. Он мне сказал тогда (не сказал, написал, такие вещи мы не обсуждали вслух): что мы будем делать, если они ТАК поставят вопрос: либо дети, либо «Архипелаг»? Я ему не сразу ответила, для меня самой это был страшное решение. Но все-таки ответила: будем стоять до конца. Они в результате ничего не предложили. Когда они чувствуют, что ты не отступишь, ты становишься сильнее их. А потом его обыватели обвиняли: это не человек, он детьми готов пожертвовать ради своего тщеславия! Идиоты!
«Прошу моих сыновей, в каких бы условиях им ни пришлось жить, сделать так, чтобы все мои внуки хорошо знали русский язык»
Как вы объясняете то, что против отправки Солженицына в лагерь неожиданно выступил Юрий Андропов?
Наталия Солженицына: Да, Андропов фактически спас ему жизнь. На Политбюро обсуждали, хотели сослать его в Верхоянск, где он умер бы очень быстро, потому что у него давление зашкаливало за двести. Почему Андропов? Это загадка. Мягкий Косыгин предлагает его сослать, а Андропов — против. Я приписываю это политическому расчету. Он был в огромной степени творец «детанта» (разрядки) и лучше Брежнева и Косыгина понимал, что имя Солженицына уже такое, что, уничтожив его, они больше потеряют. Он сказал (стенограмма опубликована): давайте вышлем его на Запад, он там быстро сдуется.
Писатель и медиа
Но, кстати, Солженицын ведь и вступил в конфликт с западными медиа.
Наталия Солженицына: С первого же дня, когда отказался давать им интервью.
Он сказал: «Там я говорил, а здесь я помолчу». Конечно, это было чудовищно обидно для западных журналистов, которые его все время поддерживали и, собственно, спасли ему жизнь.
Наталия Солженицына: Да, было обидно. Но это было через несколько часов после Лефортова.
Он и потом им говорил: «Вы — хуже гэбистов!» С журналистами так нельзя.
Наталия Солженицына: Он неразумно вел себя с прессой. И я считаю, что это была его ошибка. Он был сильный стратег и не лучший тактик.
Эта ссора с прессой еще аукнется ему. Медиа отомстили. Был создан неверный образ Солженицына «диктатора», «аятоллы», человека с огромным апломбом и т. д.
Наталия Солженицына: Да, увы. И это продолжается до сих пор.
Возвращение с Востока
Восемнадцать лет в Вермонте — счастливое время?
Наталия Солженицына: Да. Но и очень горькое. Он всю семью заразил верой, что мы вернемся в Россию. Он говорил: аргументов у меня нет, но я вижу наше возвращение. Уже началась афганская война, уже посадили наших последних друзей, а он говорил: я просто вижу, как мы вернемся. При этом у него была извиняющаяся улыбка, ведь ничто не указывало на возможность возвращения.
1994 год. Возвращение через Владивосток. К этой идее по-разному относятся. Многие считают, что это была пиар-акция.
Наталия Солженицына: Полная чушь! Просто он не хотел сразу с Запада прилететь в московскую тусовку. Когда на родине начались перемены, он жадно интересовался всем, что там происходит, читал газеты, журналы, «тассовки», которые присылал Владимир Лукин, ставший послом в США. И он был в ужасе. Он понимал, что эйфория огромная, но все делается не так, повторяется «бушующий кабак Февраля». И ему необходимо было самому увидеть новую Россию. К тому же до этого он не бывал дальше Байкала. Вообще все произошло отчасти случайно. Когда Говорухин у нас в Вермонте снимал фильм, его оператором был Юра Прокофьев. И он рассказал, как они с командой телевизионщиков делали репортажи c русского Севера и ездили в отдельном вагоне, прицепляя его к разным поездам. Это было удобно. Солженицын даже не знал, что такое возможно: жить в отдельном вагоне, где есть душ, где можно готовить. И он очень заинтересовался этим. Так соединилась его идея сначала увидеть страну, а уж потом Москву с рассказами Юры. Потом он с Борисом Можаевым отправил Прокофьеву письмо: не может ли он взять на себя организацию такой поездки. Тот ответил: легко! И когда я в 1992 году приехала в Москву, одной из моих задач были переговоры с Прокофьевым.
Сыновья и внуки
Где лучше: в Вермонте или в Троице-Лыкове?
Наталия Солженицына: Здесь, конечно. Здесь друзья и родной язык. Когда мои мальчики впервые приехали со мной в Москву, они были потрясены, что на вывесках написано по-русски: «Хлеб», «Молоко». Они же не видели этого за всю их жизнь. Степан (он покинул Россию совсем младенцем), когда мы летели в Москву, сидел рядом со мной. Объявили посадку. И вдруг я увидела, что у него влажные глаза. Я спрашиваю: «Степа, ты что?» А он: «А вдруг я ее не полюблю».
Кого?!
Наталия Солженицына: Россию. Но полюбили. Хотя мы никогда не говорили им, что они обязаны любить свою родину, обязаны в Россию вернуться. Они видели, что мы, включая бабушку, мою маму, только и живем возвращением. Но они-то выросли там. Мы ни на чем не настаивали. Это должен был быть только их личный выбор.
Где сейчас живут ваши сыновья и чем занимаются?
Наталия Солженицына: Средний, Игнат, — пианист и дирижер, и единственный, кто живет в США и женат на американке. У него трое детей, все трое говорят по-русски. Это результат больших усилий Игната, потому что мать хотя и понимает по-русски, но с детьми говорит по-английски. Перед смертью Александр Исаевич оставил «внутреннее» завещание для семьи. Там есть такие слова: «Прошу моих сыновей, в каких бы условиях им ни пришлось жить, сделать так, чтобы все мои внуки хорошо знали русский язык». В этом смысле трудные условия только у Игната. Старший, Ермолай, и младший, Степан, живут в России и женились на русских девушках.
Игнат тоже часто бывает в России.
Наталия солженицына: Да, сейчас он ставит оперу «Один день Ивана Денисовича» на Камерной сцене Большого театра. Ермолай и Степан оба работали в международной консалтинговой компании. Сейчас Степан работает гендиректором генерирующей сибирской компании. Степан с женой живут в квартире на Плющихе, которую мы купили, когда вернулись в Россию, а Ермолай с женой и четырьмя детьми живут со мной в Троице-Лыкове.
Итого сколько у вас внуков?
Наталия Солженицына: Восемь. Три внучки и пять внуков. Самая старшая внучка Татьяна — дочь моего сына Дмитрия от первого брака. Он скончался в 1994 году в Америке, в год нашего возвращения, она живет в Нью-Йорке, компьютерный фотохудожник. А самому младшему Филиппу — 4 года.
Вы хорошая свекровь?
Наталия Солженицына (смеется): Не злая. С невестками мы дружим.
Елена Цезаревна Чуковская писала: «Солженицын — счастливый человек! Единственный счастливый человек, которого я видела за свою жизнь». Вы с ней согласны?
Наталия Солженицына: Да, безусловно! Это не значит, что у него была легкая жизнь и что он был счастлив в каждый момент своей жизни. Но у него был очень светлый характер и исключительно устойчивая психика. Он был оптимист и абсолютно позитивный человек. Он видел выход в любой, казалось бы, мрачной и безнадежной ситуации. И когда он был болен, и когда он был один — всегда! И работал до конца, в день смерти продолжал работать. Эти листочки так и лежат на его столе, я их не трогаю, только от солнца закрываю.
литература
Наука понимать
В дни, когда отмечается столетие со дня рождения Солженицына, 10-12 декабря, в Москве собрались филологи-слависты, историки, литературоведы со всего мира, чтобы с разных сторон обсудить наследие писателя и попытаться сообща сформулировать: каким видится автор «Архипелага ГУЛАГ» и «Красного Колеса» из XXI века? И чему он может научить сейчас нас сегодняшних?
Открылась научная конференция, посвященная охранению и творческому осмыслению памяти о страшных и героических годах, в парадном зале Пашкова дома.
Глава Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Михаил Сеславинский напомнил собравшимся о всемирном значении наследия Солженицына и провел вместе с Н.Д. Солженицыной церемонию гашения памятного маркированного конверта «Сто лет Солженицына». Помимо конверта с маркой, Роспечать подготовила для участников конференции памятную медаль, а также репринт выпуска «Роман-газеты» за 1963 год, в котором был 700-тысячным тиражом опубликован «Один день Ивана Денисовича».
Кроме того, руководитель Роспечати подарил Наталии Дмитриевне для музея подборку — «конволюм», как выразился библиофил Сеславинский, — уникальных документов. В том числе документ 1974 года — приказ Главного управления по охране государственных тайн в печати «Об изъятии из библиотек и книготорговой сети произведений Солженицына». В ответном выступлении Наталия Солженицына зачитала приветственное письмо из мэрии города Кавендиша, что в американском штате Вермонт, — том самом, где писатель с семьей проживал годы изгнания.
После чего началась научная часть. А во вторник и среду конференция продолжит свою работу в Доме русского зарубежья. Выступят представители Китая, Польши, Италии, Венгрии, США и, конечно, ведущих российских научных школ. А закончится конференция посещением участниками литературного спектакля-посвящения «Ваш А. Солженицын» в МХТ им. Чехова.
Александр Солженицын – родители — Русская историческая библиотека
Отец А. И. Солженицына – Исаакий Солженицын
В семьях Семёна Солженицына и Захара Щербака хорошее образование из детей получили лишь Исаакий и Таисия – отец и мать Александра Исаевича. Исаакий (Саня, род. в 1891) был отпущен отцом учиться в пятигорскую гимназию на год позже, чем надо, и после неё отец целый год держал сына при себе, в степной работе, не понимая, зачем нужен ему ещё университет.
В 1911 Исаакий поступил на историко-филологический факультет Харьковского университета, через год перевёлся в Московский, где и учился до августа 1914. Сразу после начала Первой Мировой войны Саня покинул дом отца дней за двадцать до конца летних каникул, сочинив, что едет в Москву на университетскую практику. А сам пошёл на фронт добровольцем. В «Красном колесе» он изображён под именем Сани Лаженицына.
Александр Солженицын знал о своём рано погибшем отце очень мало. Некоторые сведения о его военной биографии писатель нашёл в Военно-историческом архиве в Лефортово. Родные рассказывали Солженицыну, что юношей его отец увлекался толстовством и был столь серьёзным гимназистом, что никогда не танцевал на ученических балах. После гимназии, но до университета Исаакий даже встречался с самим Толстым в Ясной Поляне. Об этом упомянуто в «Красном колесе», но обстановка встречи обрисована там предположительно. О чём в действительности беседовали юноша с юга и Лев Николаевич – неизвестно.
В каком военном заведении учился Исаакий Семёнович Солженицын с августа 1914-го по осень 1915 года и где получил звание подпоручика, выяснить не удалось. С осени 1915 он оказался на фронте. Рассказ, как Исаакий и несколько батарейцев на позиции разбрасывали руками загоревшиеся зарядные ящики и получили за это по Георгиевскому кресту («Октябрь Шестнадцатого», глава 1), взят из фондов Центрального военно-исторического архива в Москве. Оттуда же А. И. Солженицын получил сведения о том, где воевала отцовская часть, и фамилии её командиров. Писатель потом лично побывал на местах боёв отца – и сам в Великую Отечественную сражался почти там же.
Отец А. И. Солженицына, Исаакий Солженицын
Саня, его отец, брат Василий и сестра Анастасия умерли в течение одного года (1918 – 1919). Два оставшихся брата – Константин Семёнович и мачехин сын Илья Семёнович (по документам Салжаницын) – продолжали крестьянствовать в селе Саблинском. Во время сталинского «великого перелома» оба они были раскулачены и высланы.
Мать А. И. Солженицына – Таисия Щербак
Таисия Щербак родилась 9 (21) октября 1894 года в Пятигорске, в семье разбогатевшего батрака Захара Щербака. Среди её старших родственников интеллигентов не было – сказывалось «низовое» происхождение. Но Таисия, по совету жены её брата Романа, Ирины, была отдана в гимназию. Для образования девочки была выбрана лучшая ростовская частная гимназия – Александры Фёдоровны Андреевой (в «Красном Колесе» – Аглаида Федосеевна Харитонова). В годы учёбы Таисия даже жила на квартире у директрисы. В гимназии она была круглой отличницей, окончила курс в 1913 с золотой медалью, зная несколько иностранных языков.
Девушка мечтала стать балериной. Но отец послал её в Москву, на пятилетние женские сельскохозяйственные курсы княгини С. К. Голицыной, чтобы иметь полезного помощника в своей «экономии». Однако летом 1914 Захар Щербак решил забрать дочь с курсов и выдать замуж, мечтая дождаться внука, которого от старших детей – Романа и Маруси – не было. От плана раннего замужества Таисии Захара Фёдоровича едва отговорили Ирина и Александра Андреева.
Весной 1917 Таисия оканчивала уже четвёртый год московских курсов, и здесь учась на отлично. В это время и разгорелась великая революция. В «Красном колесе» А. И. Солженицын вывел свою мать под именем Ксеньи Томчак.
Мать А. И. Солженицына, Таисия Щербак
Брак отца и матери
В апреле 1917 Исаакий Солженицын получил двухнедельный отпуск с фронта и поехал не к родным в Саблинское, а в Москву, к однокашникам по учёбе. Там и произошла его встреча с Таисией Щербак.
Точную историю знакомства родителей Солженицын знал от матери. Эта случайная молодёжная вечеринка описана в «Апреле Семнадцатого» (глава 91).
На шестой день знакомства Исаакий сделал Таисии предложение, и она согласилась. Исаакий вскоре вновь отбыл на фронт. Таисия, посетив на летних каникулах родной дом, поехала в Белоруссию, в Узмошье, где стояла 1-я Гренадерская артиллерийская бригада её жениха. 23 августа 1917 их обвенчал бригадный священник. Через несколько дней Таисия вновь уехала.
Исаакий был председателем батарейного солдатского комитета, но активного участия в армейской революционной чехарде, видимо, не принимал. Он не бросил фронт, как делали тогда очень многие, а пробыл там до февраля 1918, когда ленинский
В начале 1918 на Северном Кавказе была образована красная Ставропольская республика, а на Дону завязалась борьба за Ростов, потом последовал Ледяной поход Добровольческой армии. Но Исаакий Солженицын погиб на охоте в окрестностях Саблинского раньше, чем гражданская война вовсю запылала в его родных местах. Накануне рокового дня (6 или 7 июня 1918) Таисии приснилось, будто на мужа упал большой крест и придавил его.
Исаакий, охотясь, подстрелил зайца и вновь зарядил ружьё дробью. Чтобы не класть его наземь, прислонил к телеге. Лошадь дёрнулась, слабый курок соскочил, выстрел попал охотнику в живот.
На охоте вместе с Исаакием был брат (то ли Константин, то ли Илья). Он повёз раненого на отцовский хутор. Дальше – от хутора до Саблинского – ехала с мужем уже Таисия, но сельский фельдшер не сумел ничем помочь, и больного повезли в больницу соседнего города Георгиевска. Там Исаакий умер через семь дней (15 июня) – от сепсиса, который вызвал вогнанный в тело вместе с дробью пыж. Таисия находилась на третьем месяце беременности, и муж был уверен, что у неё родится сын. Кладбище с могилой Исаакия позже закатали трактором под стадион.
Советская пропаганда потом приписывала отцу А. И. Солженицына, царскому офицеру, самоубийство «из страха перед красными». Гэбистский пропагандист Ржезач в книге «Спираль измены Солженицына» развивал и другую версию, утверждая, что Исаакий был казнён коммунистами. Но истинные обстоятельства смерти Сани подтверждены не только рассказами матери писателя, но и записью в метрической книге Вознесенского собора города Георгиевска. Андропов, путая одного деда Александра Исаевича с другим, утверждал, что это отец Исаакия имел «более 2 тысяч гектаров земли и около 20 тысяч голов овец».
© Автор статьи – Русская историческая библиотека. При написании использованы материалы книги Л. Сараскиной «Александр Солженицын».
Предыдущая статья: Александр Солженицын – предки и родственники. Следующая статья: Александр Солженицын – детство.
«Я родился в Кисловодске и этим горжусь» — Статьи — Музеи
Пять лет музею Информационно-культурный центр «Музей А.И. Солженицына» в Кисловодске – один из самых молодых в составе Государственного литературного музея. Он расположен в бывшем особняке Марии Захаровны Гориной, тётки Солженицына по материнской линии, где в 1920–1924 годах жил будущий писатель. В 2008 году Указом Президента РФ особняк был признан объектом культурного наследия федерального значения. Годом позже его передали Государственному литературному музею для реставрации и дальнейшей музеефикации. Информационно-культурный центр «Музей А.И. Солженицына» работает с июня 2015 года. В 2020 году он собирался торжественно отметить пятилетие деятельности, но помешала пандемия. Намеченную программу юбилейных мероприятий отложили до лучших времен. Однако музей принимает посетителей. Автору этих строк выпало удовольствие прослушать экскурсию знающего и неравнодушного научного сотрудника Ирины Викторовны Мордвиненко.Борис Розенфельд. Фото: YouTube
Розенфельд предпринял попытку найти факты в архивах, но поиски не дали результата. В 1918 году бомба попала в кисловодский архив, бумаги почти все сгорели, то, что осталось, увезли во Владикавказ. Среди сохранившихся бумаг не осталось документов, содержащих упоминания о Солженицыне или его предках. Много позже, в 1994 году, в год знаменитого путешествия Александра Исаевича по России, тот посетил и Кисловодск. Старожилы помнят, что два с половиной часа писатель беседовал с кисловодчанами в театре, а потом недалеко от своего дома на скамеечке продолжил разговор. В тот приезд Солженицын сам пытался найти о себе какие-то сведения в архивах вплоть до Ростова-на-Дону – и тоже потерпел неудачу. Что это, случайность или целенаправленная политика властей?.. Можно лишь строить предположения…Встреча Солженицына с кисловодчанами, 1994 год. Фото Юрия Жванко.
Единственное, что обнаружил в архивах писатель – запись о венчании отца с матерью. Копия записи из метрической книги выставлена в музее в самой первой витрине, повествующей о том, что было до рождения нобелевского лауреата. Здесь собраны фото ближайших родственников Солженицына. Его молодые родители Исаакий Семенович Солженицын и Таисия Захаровна Щербак. Дед Семен Солженицын и имение в станице Саблинской Ставропольского края. Большая семья Щербак в имении в станице Новокубанской нынешнего Краснодарского края – родители, брат и сестра Таисии Захаровны, гости и казак, который служил в имении. Витрины поворотные, у каждой две стороны со своим тематическим наполнением. Очень символично смотрятся эти две стороны. Повествование на основе экспонатов выстроено хронологически: раннее детство Солженицына, его любимые книги, школьно-институтский период, Великая Отечественная война и осуждение, «шарашки» и ссылка, первые публикации, «Новый мир» и дальнейший резонанс в России и мире. Борис Розенфельд в свое время тоже отчаялся найти информацию о Солженицыных в архивах. Он написал письмо Александру Исаевичу в Рязань и задал прямой вопрос о месте его рождения. Тот ответил: «Я родился в Кисловодске и этим горжусь». Сейчас Александр Солженицын является почетным гражданином города Кисловодска.Памятник А. Солженицыну в Кисловодске работы З. Церетели. Фото Е. Сафроновой.
Дом, где родился Солженицын, был снесен в 1967 году. Солженицын уже попал в опалу, а люди, напротив, проявили интерес к его фигуре. Все чаще кисловодские курортники стали просить им показать родной дом Солженицына. Видимо, чтобы пресечь этот спрос, дом уничтожили. Такая же участь постигла и Пантелеймоновскую церковь, в которой крестили будущего нобелиата. Тут, наверное, дело не только в Солженицыне, но и в масштабной антирелигиозной кампании. Храм сейчас восстановлен, а вот дойдут ли руки до родного дома Солженицына?.. История двух кисловодских домов, принадлежащих семье, такова. Дед писателя Захар Щербак «выбился в люди» из пастухов-батраков, при «проклятом царизме» стал зажиточным кубанским землевладельцем. Помимо имения в станице Новокубанской, он построил дом в Кисловодске на улице Верхней (на территории нынешнего санатория имени Семашко). В том доме постоянно жил Роман Щербак с женой Ириной: сдавали комнаты отдыхающим. К ним в этот дом приехала беременная Таисия, когда революция началась. Там родился Саня Солженицын. До наших дней строение, повторюсь, «не дожило».Дом Романа и Ирины Щербак. Фото: royallib.com
Другой кисловодский дом принадлежал сестре Марии Захаровне Щербак (в замужестве Гориной). Он был перестроен, изменился внешне, однако не исчез с лица земли, и в нем функционирует музей. Именно там, где сейчас музейный зал, была жилая комната, в углу у окна стояла детская кроватка Сани. Рисуется идиллическая картинка: ребенок спит, на его лицо падают первые лучи восходящего солнца, он хнычет и просыпается – приходит мама, целует, берет на руки, начинается новый день. Безмятежный. Пока для мальчика все дни безмятежны и проходят в кругу любящих людей.
Из этого окна маленький Саня смотрел на улицу. В его детстве не было товарищей-сверстников –по объективным причинам: дом стоял в самом дорогом районе города-курорта – Ребровой балке. Богатые владельцы здесь строили красивые, архитектурно вычурные дачи и особняки. Все эти здания после национализации стали использоваться под санатории – либо были снесены. Жильцов с маленькими детьми не осталось. Одного его гулять не пускали, чтобы со скалы не упал. Общение Сане заменяло созерцание пейзажа. Дом находится на одной из высочайших точек Кисловодска. Сейчас склон горы густо застроен, а в начале 1920-х детский взгляд свободно достигал вокзала. Как писал Солженицын в воспоминаниях, для него самое исключительное место в Кисловодске был железнодорожный вокзал и поворотный круг для паровозов. Саня часами мог наблюдать за вокзалом. Он запомнил из детства: «Если выйти из дома и обогнуть дом справа, то открывался просто замечательный вид на вокзал с его поворотным кругом». Мальчика завораживало зрелище движения поездов, их красных колес, то, как подводили паровоз к поворотному кругу и разворачивали, цепляли к составу с другой стороны. Впечатление от наблюдений за железной дорогой осталось с ним на всю жизнь. Виденные в детстве красные колеса Солженицын использует в своей прозе как символ революции и иных общественных потрясений. Недаром роман-эпопею о первой мировой войне он назвал «Красное колесо».Возможно, именно такой вид открывался из окна маленькому Сане. Вокзал и Курзал (концертный зал). Фото: etoretro.ru
Все произведения Солженицына в той или иной степени автобиографичны. Впервые он описал себя и своего отца в произведении «Люби революцию», дав им имена, которые «надолго задержатся» в его творчестве. Он – это Глеб Нержин, впоследствии – главный персонаж эпопеи «В круге первом». А его отец – Саня Ложеницын, который прошел в годы Первой мировой по дорогам восточной Пруссии в самсоновской армии в составе артиллерийских войск. Линия жизни Александра Солженицына Жизнь Александра Солженицына была несладкой. Драматизм «преследовал» его с детства. При нелепых и трагических обстоятельствах он лишился отца. Родителей Солженицына, выходцев из крестьян, можно по праву называть интеллигентами первого поколения. Отец – Исаакий Семенович Солженицын – после окончания пятигорской гимназии поступил в Харьковский университет на историко-филологический факультет, через год перевелся в Московский университет на филологический факультет. Когда началась Первая мировая, студент Исаакий Солженицын в патриотическом порыве пошел на фронт, получил несколько наград за храбрость, дослужился до небольшого офицерского чина. Весной 1917 года за хорошую службу получил краткий отпуск и приехал в Москву повидать однокашников. На одной из студенческих вечеринок познакомился с будущей женой Таисией Захаровной Щербак. Таисия Захаровна выучилась в частной дорогой гимназии Андреевой в Ростове-на-Дону, окончила ее с золотой медалью. Владела английским и французским языками, музицировала, танцевала, в юношеских мечтах видела себя на сцене, сравнявшейся славой с Айседорой Дункан. Отец ее смотрел на вещи с крестьянской практичностью: ему нужен был помощник в экономии (той самой, в станице Новокубанской). По настоянию отца Таисия поехала в Москву и поступила на пятилетние сельскохозяйственные курсы (теперь Тимирязевская сельхозакадемия). После знакомства с Исаакием 24 августа 1917 года приехала к нему на фронт и обвенчалась в полковой церкви. После венчания молодая жена вернулась в Москву. Когда к власти пришли большевики, она уехала в Кисловодск и поселилась в доме брата. Исаакий Солженицын демобилизовался с фронта. Семейное счастье было недолгим: молодой муж умер 15 июня 1918 года в результате несчастного случая на охоте (заряженное ружье упало и выстрелило, пуля попала в живот). Исаакия на телеге привезли в больницу города Георгиевска. Пока везли по кочкам и жаре, начался перитонит. В больнице он пробыл несколько дней и умер. Через полгода на свет появился Саня.Саня Солженицын.
Через некоторое время после рождения ребенка вдовая Таисия с Саней переехала к родителям в их имение на Кубани. Они жили там до 1920 года, когда на Кубани окончательно установилась советская власть, начались экспроприации имений. Экономия деда была национализирована. Семье разрешили собрать только личные вещи. Они уехали в Кисловодск. Ко времени возвращения родни Роман Щербак совсем обнищал. Революция лишила семью дохода от имений. Двухэтажный дом Роману пришлось продать – не на что его было содержать. Семья купила небольшой домик на пригородной станции Минутка и жили до 1924 года. В 1924 году и то жилище подпало под национализацию. Пришлось устраиваться, кто где мог. Родители Таисии Захаровны обосновались в Гулькевичах под Армавиром. Брат Роман с женой уехали в Новочеркасск. Да и курорт в пору общественных потрясений заглох. Трудоспособное население хлынуло прочь из города в поисках работы. Решила так поступить и Таисия Щербак. Она уехала в город своей молодости Ростов, окончила там годичные курсы машинописи и стенографии и устроилась на работу. По протекции знакомого отца, то есть Саниного дедушки, Таисию Захаровну взяли на службу в проектный институт. После «расселения» маленького Саню отправили в Ростов к маме. Здесь он окончит школу, университет и отсюда уйдет на фронт Великой Отечественной. В Ростове в «избушке без окон, без дверей» на Халтуринском переулке Саня с мамой прожили 10 лет – с 1924 по 1934 год. Как говорят в музее, домик был… конюшней, превращенной в коммуналку для малоимущих. По словам ростовчан, тот домик до сих пор стоит. Солженицын признавался в воспоминаниях, что с мамой в детстве он жил очень бедно. Мальчик обожал читать, но мама не могла позволить себе покупать ему книги… Тот самый знакомый деда, что «опекал» маленькую семью, на один из дней рождения подарил Сане полное собрание сочинений Лермонтова в двух томах 1900 года – дорогостоящее издание в коже с золотым тиснением. Такой роскошный подарок не «осилила» бы одинокая мама. Из всех книг в музее, сказала Ирина Викторовна, только эта доподлинно принадлежала Солженицыну. Мальчик зачитал книгу до дыр. Соседствующее с Лермонтовым в витрине издание «Войны и мира» 1912 года вряд ли было книгой из домашней библиотеки юного Сани, но он мог знакомиться с эпопеей Толстого именно по нему. Толстой и Лермонтов были его любимыми писателями. «Война и мир» стопроцентно входила в круг чтения будущего нобелиата. Он впервые прочитал ее в десять лет и подпал под сильнейшее впечатление. Считается, что под влиянием прочитанного в детстве Солженицын понял, что и сам хочет стать писателем. Уже примерно в девяти-десятилетнем возрасте.Витрина с книгами.
В 1929 году он «выпустил» первые свои произведения на бухгалтерских бланках, которые мать приносила с работы. Юнец был творцом разносторонним. В 11 лет уже написал о своей юношеской любви. Также сочинил приключенческие романы о советских моряках в Египте и о польских шпионах. А к концу школы утвердился в мысли, что ему необходимо создать столь же масштабное полотно, как Толстому – но не о наполеоновской кампании, а о Первой мировой и революции 1917 года. Писал Саня и стихи, и, кстати, отлично их читал даже со сцены, участвовал в конкурсах чтецов. Но юношеские стихи и проза Солженицына в этом музее не представлены (да и сохранились ли?..). Музейные работники утверждают, что личных вещей семьи после национализации, всех переездов и прочих испытаний осталось в принципе очень мало. Со школьной учебой Сани тоже не все было гладко. Он пошел в школу не в 1926 году, как надлежало ребятам его года рождения, а в конце 1927 года. Попал во вторую четверть второго класса. Мама, как большинство интеллигентов того времени, верила, что Октябрьский переворот ненадолго, новая власть скоро падет, и она сможет дать сыну такое же хорошее образование, как у нее самой и мужа. Средняя смешанная школа, куда вместе ходили мальчики и девочки из самых простых семей, казалась ей недостойной. Полтора года Таисия Захаровна обучала Саню на дому. Но время шло, и она поняла, что тянуть уже некуда. Саня пошел в обычную школу. С младших классов Солженицын учился на отлично и примерно себя вел: приходил в школу чистеньким, умытым, с выученными уроками, помогал учителям донести сумку, глобус, тетради, здоровался, ни с кем не дрался – типичный «ботаник». Впоследствии он писал: «Из детских шалостей я мог позволить себе только футбол». К таким детям отношение у сорванцов не лучшее… Его прозвали «интеллигентик» и нещадно шпыняли. К тому же, воспитанный в семье, где сохранились патриархальные крестьянские нравы, Саня носил нательный крестик. И, более того, с мамой и дедом ходил в храм. Однажды кто-то заметил, что он с мамой пошел в церковь. Они всего лишь хотели поставить свечку за упокой души умершей бабушки. Одноклассник донес в школу. По этому поводу созвали общешкольное собрание, на котором Саню выставили на сцену, обвинили в религиозной пропаганде, заклеймили позором и сделали выговор с занесением в личное дело. Когда всех одноклассников принимали в пионеры, Солженицын честно не хотел вступать в ряды организации, но пришлось. Поэтому Солженицын-школьник общался с довольно узким кругом лиц: так называемой «солженицынской четверкой», в которой был лидером. Это были Симонян, Ежерец, Солженицын и Виткевич. Четверка не распалась и после окончания школы. В 1936 году, сдавая экзамены, они познакомились с юной Натальей Решетовской, будущей первой женой Солженицына. Переписка с Николаем Виткевичем в военное время даст основания для ареста Солженицына и Виткевича… Но пока до ареста еще далеко, а Саня постепенно становится нормальным советским человеком. В школе Саня проникся коммунистической идеологией и отошел от веры (вернётся к Богу только в Великую Отечественную войну), был редактором школьной стенгазеты, участвовал в художественной самодеятельности, занимался в театральном кружке и даже подумывал поступить в театральный вуз. Также он после школы окончил курсы переводчиков с английского языка. Они пригодилось, когда писателя депортировали из СССР.«Арестантские» стихи Солженицына.
Солженицын окончил школу с золотой медалью и имел право поступить в университет без экзаменов. Он видел себя в литературе. Но в 1936 году филфака в Ростовском университете еще не было, а ехать в Москву или Ленинград юноша не захотел: его мама заболела тяжелой формой туберкулеза и уже плохо себя чувствовала. Туберкулез ее и погубил: в 1944 году Таисия Захаровна умерла, не дожив до 50 лет. Чтобы не уезжать из Ростова, Солженицын рассудил, что ему смолоду давалась и математика, и подал документы на физмат Ростовского университета. Но любовь к литературе брала свое. По окончании 3-го курса Солженицын поехал в Москву и поступил на заочное отделение литературного факультета Московского института философии и литературы и истории (МИФЛИ). В 1941 году Александр Исаевич окончил Ростовский университет с красным дипломом, и они с женой получили распределение в Морозовск Ростовской области. Но проучительствовать ему довелось там лишь полтора месяца. Когда Солженицын поехал в Москву сдавать экзамены за 2-й курс МИФЛИ, грянуло известие о начале Великой Отечественной войны. У Солженицына не было сомнений: он, сын офицера Первой мировой, должен идти на фронт!.. Он пытал счастья в московском военкомате, но оказалось, что в армию можно быть призванным только по месту прописки. Солженицын вернулся домой и начал добиваться призыва. Рвался исполнять воинский долг. «В круге первом» содержит проникнутую настроением писателя фразу: «Московская земля буквально горела под ногами у Глеба. Скорее, скорее в Ростов, скорее на фронт!» «Моя жизнь раскололась надвое» В ноябре 1941 года мечта молодого учителя сбылась – его призвали на фронт в конный обоз. На телеге, запряженной двумя лошадьми, он развозил продовольствие и боеприпасы по подразделениям, но добивался приёма в артиллерийское училище (по стопам отца). Добился. В Костроме прошел ускоренные курсы эвакуированного Ленинградского артиллерийского училища. На фронте стал командиром батареи артиллерийской звуковой разведки. Прошел путь до Восточной Пруссии, был награжден Орденом Великой Отечественной войны 2-й степени и Орденом Красной звезды за участие в Орловской операции. И не забывал писать. Из грубой бумаги Солженицын сделал 5 блокнотиков и вел дневник микроскопическим почерком, чтобы иметь фактографический материал для последующего художественного раскрытия. Но бумаги были арестованы вместе с ним, а потом, вероятно, сгорели в печах Лубянки. Уцелели только три странички: он готовил политинформацию по обороне Ростова.Витрина военного периода.
Военный период в биографии Солженицына заканчивается трагически: в феврале 1945 года он был арестован за переписку со своим школьным и университетским другом Николаем Виткевичем. После университета они связь потеряли, снова столкнулись лишь на фронте и начали оживленную переписку. В том числе обменивались мнениями о Сталине: мол, тот отошел от ленинских принципов, устроил в стране подобие рабовладельческого строя и прочее в том же жёстком духи. Арестовали обоих: письма перлюстрировал СМЕРШ. Солженицын получил вечную ссылку и 8 лет в лагере, Виткевич – 10 лет. Писать такое в письмах, прекрасно зная о вездесущей цензуре, поразительно недальновидно. Люди находят самые причудливые, в том числе нелестные для Солженицына объяснения. В музее полагают: письма писались уже за границей СССР, молодые люди в эйфории предчувствия близкого конца войны подумали, что теперь за их настроениями не будут так строго следить… Они ошиблись и горько поплатились за это. Солженицын писал впоследствии от имени Глеба Нержина: «Моя жизнь раскололась надвое. Когда меня арестовали, мне не было еще и 27 лет». Писатель отбыл в лагерях все 8 лет. Часть срока он провел в подмосковной Истре, в Ново-Иерусалимском монастыре, переделанном в тюрьму. Часть – на строительстве жилого дома в стиле сталинских высоток в Москве на Калужском шоссе. Еще часть — в подмосковном поселке Марфино в научно-исследовательском институте – «шарашке», которая тоже отразилась в его произведениях. Но дольше всего Александр Исаевич пробыл в Экибастузе (север Казахстана): с 1950 по 1953 год.Годы ссылки.
Дальше было онкологическое заболевание, лечение в онкологической клинике в Ташкенте (фактографическая основа для романа «Раковый корпус»), отмена «вечной ссылки», поначалу без реабилитации, новые наработки к будущим романам, которые писатель «фотографировал» дважды – на специально купленный фотоаппарат и в собственную память по специально разработанной системе запоминания. Возможность перебраться в центральную Россию, работа в школе владимирской деревни Мильцево (содержание рассказа «Матренин двор»), воссоединение с Натальей Решетовской (развелись по уговору, когда он еще работал в «шарашке»), переезд к ней в Рязань, преподавание физики и математики в школе № 2, оглушительный успех повести «Один день Ивана Денисовича» в «Новом мире», прием в Союз писателей СССР, а затем – исключение из этой организации, начатое в Рязани. Об этих страницах жизни Солженицына «Ревизор.ru» подробно рассказывал в другом материале. Этот период, вплоть до изгнания из СССР, и деятельность Солженицына в эмиграции воспринимаются в нынешнем обществе неоднозначно или откровенно негативно. Антисоветские взгляды писателя превращают в нелюбовь ко всему русскому, обвиняют его в недостаточном патриотизме (несмотря на то, что он рвался на фронт, тогда как некоторые другие литераторы выбивали себе «бронь» и право на эвакуацию!) и еще Бог знает в чем. Не подмена ли понятий? Советскую власть Александру Солженицыну (как и тысячам других «бывших», разоренных и погубленных революцией) особо не за что было любить, но он искренне старался, недаром же воспринял новую идеологию и стал примерным пионером. А подмечать недостатки правителя – еще не значит ненавидеть страну, которой тот управляет…«Новый мир» и Солженицын.
В литературе же, да и в идеологии, Солженицын весьма тяготел к «русскому духу». Даже, как в свое время адмирал Шишков, хотел исключить из русского языка иностранные заимствования и заменить их аутентичными аналогами. В случае отсутствия такого слова предлагал его придумать. Александр Исаевич составлял в течение почти 40 лет «Русский словарь языкового расширения», существенная часть которого – диалектные и устаревшие находки Владимира Даля. В открытых источниках встречается высказывание Солженицына: «Конечно, нечего и пытаться избегать таких слов, как компьютер, лазер, ксерокс, названия технических устройств. Но если беспрестанно допускать в русский язык такие невыносимо слова, как уик-енд , брифинг, истерблишмент, имидж – то надо вообще с родным языком распрощаться… Не защищать язык по этой линии мы не можем». Языковеды цитируют слова, считающиеся «изобретением» Солженицына: «внимчиво», «холостящий», «иссушительный», «затёртость». Разве это похоже на нелюбовь ко всему русскому?..Александр Солженицын – огромное явление и одномерным быть не может. Отношение к нему тоже может разниться – он не пряник, как говорится. Но, чтобы вывести свое мнение, стоит узнать об этом человеке побольше. В этом поможет единственный музей в России, где о будущем «пророке» говорят как о Сане. Ведь все начинается с детства…
Блог Исторического музея — Рассказываем о нашей работе, делимся планами на будущее, знакомим с новыми проектами, публикуем интересные факты из нашей музейной истории и другие занимательные материалы
У Покровского собора длительная история в четыре с половиной столетия. …
Читать далее «Мытарь, ближайший ученик Христа»
В Историческом музее проходит выставка «Иван Егорович Забелин — летописец …
Читать далее «Дары И. Е. Забелина Историческому музею»
В 1780-е годы в Покровском соборе проходил большой ремонт по …
Читать далее «Машина времени в Покровском соборе. Часть 3»
В отделе изобразительных материалов Государственного исторического музея среди графических листов, …
Читать далее «Русская армия во Франции весной 1814 года»
Часть I 23 января 1941 г. советские кинозрители впервые увидели …
Читать далее ««Пора перестать изображать Суворова как добренького папашу…» К 80-летию художественного фильма «Суворов». Часть II»
На втором этаже Музея Отечественной войны 1812 года посетители могут увидеть …
Читать далее «Дар президента Французской республики Пуанкаре»
Часть 1 Сегодня интерьеры Покровского собора выглядят по-разному. Стены четырех …
Читать далее «Машина времени в Покровском соборе. Часть 2»
Исторический музей сохраняет многочисленные образцы военной формы. Среди собрания мундиров …
Читать далее «Сталинский мундир, которого не было»
В коллекции Исторического музея прошлое нашей страны документировано самыми разнообразными …
Читать далее ««Пора перестать изображать Суворова как добренького папашу…» К 80-летию художественного фильма «Суворов». Часть I»
В зале № 3 Исторического музея, посвящённом эпохе мезолита и …
Читать далее «Листы каменной книги»
Однажды во время экскурсии по Покровскому собору десятилетний экскурсант вдруг …
Читать далее «Машина времени в Покровском соборе Часть 1.»
25 января 2021 г. исполнилось 190 лет со дня рождения …
Читать далее «К юбилею Константина Николаевича Леонтьева»
Солженицын Александр Исаевич
(1918-2008) — писатель, публицист. 1918, 11 декабря. — Родился в Кисловодске. Отец – Исаакий Семёнович Солженицын (ум. 1918). Мать – Таисия Захаровна Щербак, машинистка и стенографистка. 1924. — Переезд с матерью в Ростов-на-Дону. 1920-е – 1930-е гг. — Учёба в средней школе. 1936–1941. — Учёба на физико-математическом факультете Ростовского университета. 1939. — Поступление на заочное отделение Московского института философии, литературы и искусства (ИФЛИ). 1940. — Женитьба на Наталии Алексеевне Решетовской. 1941, октябрь. — Начало Великой Отечественной войны. Мобилизация на фронт. Окончание 3-го Ленинградского артиллерийского училища в звании капитана. Участие в боевых действиях от Орла до Восточной Пруссии. Награждение орденом Отечественной войны II степени и орденом Красной Звезды. 1945, февраль. — Арест за переписку со школьным другом Николаем Виткевичем. Помещение в карцер армейской контрразведки. Препровождение в фронтовую контрразведку, затем на Лубянку в Москву. Лубянская тюрьма. Следствие. Условия содержания заключённых. Перевод в Бутырскую тюрьму. Сокамерники. 1945, июль – 1950. — Приговор Особого Совещания при НКВД: 8 лет ИТЛ (статья 58-10, 11). Перевод в Краснопресненскую пересыльную тюрьму. Этап в лагерь в Новый Иерусалим. Работа на глиняном карьере. Направление на 121-й лагерный участок за Калужской заставой в Москве. Работа на строительстве. Лагерный быт. Судьбы заключённых. 1947, лето. — Направление по спецнаряду министерства на объект № 8 или в спецтюрьму № 16 (Марфинская шарашка). Работа библиотекарем, затем в акустической лаборатории. Дружба с Д.М. Паниным и Л.З. Копелевым. Начало творчества. 1950, 19 мая – 23 июня. — Совместное пребывание с Д.М. Паниным в Бутырской тюрьме в ожидании этапа в спецлагерь. 1950. — Этап в Особый лагерь (Степлаг). Куйбышевская, Омская и Павлодарская пересыльные тюрьмы. Прибытие в Экибастуз. Работа в бригаде каменщиков, литейщиком, бригадиром в мехмастерских. Встречи с духовным поэтом Анатолием Васильевичем Силиным, моряком Георгием Павловичем Тэнно. 1952, январь. — Убийства стукачей в лагере. Переформирование лагеря. Восстание в лагере. Расстрел заключённых в зоне (22 января). Отказ восставших от работы и объявление голодовки. Участие в переговорах с начальством. Уступки руководства. Снятие забастовки. Помещение А.И. Солженицына с опухолью в больницу. Встреча с ранеными и покалеченными в больнице. Операция. Известие об арестах в лагере и отправке заключённых на этап. 1953, февраль. — Освобождение из лагеря. Павлодарская, Омская и Новосибирская пересылки. Прибытие в Джамбул. Помещение в местную тюрьму. Получение в областном МВД направления в «вечную» ссылку в Кок-Терекский район (Казахстан). 1953, 2 марта – 1956. — Этап к месту ссылки. Работа плановиком- экономистом в районо, преподавателем математики и физики, классным руководителем в школе. Возвращение болезни. Лечение в Ташкентской больнице. Исцеление. 1956, 6 февраля. — Реабилитация. Работа учителем в сельской школе в деревне Мильцево Курловского района Владимирской области. Переезд в Рязань. Возвращение жены Н.А. Решетовской. Работа преподавателем математики в школе. Подпольная писательская деятельность. Написание романа «В круге первом» (1957–1959). 1958, 27 апреля – 1967, 22 февраля. — Работа над книгой «Архипелаг ГУЛАГ». 1961, ноябрь. — Передача в «Новый мир» через Л.З. Копелева рассказа под названием «Щ-854». Встреча с А.Т. Твардовским. 1962–1963. — Публикация в «Новом мире» рассказа «Один день Ивана Денисовича». Сотрудничество с театром «Современник». Выдвижение на соискание Ленинской премии. 1965, 11 сентября. — Изъятие архива Солженицына у В.Л. и С.Л. Теушей и их друзей. Конфискация машинописных копий романа «В круге первом». 1965, осень – 1966, март. — Отъезд в Укрывище для работы над «Архипелагом». 1966. — Публикация в «Новом мире» рассказа «Захар-Калита». Доработка «Ракового корпуса». Передача его в «Новый мир» и самиздат. Публичные встречи Солженицына с читателями в различным московских организациях. Борьба с Союзом писателей СССР. 1967, весна. — Работа над воспоминаниями «Бодался телёнок с дубом». 1968. — Публикация за рубежом романов «Раковый корпус» и «В круге первом». Окончание работы над книгой «Архипелаг ГУЛАГ». Знакомство с Наталией Дмитриевной Светловой. Её помощь в работе. 1969, 5 ноября. — Исключение из Союза писателей СССР. Передача Солженицыным Н.Д. Светловой всего своего творческого наследия. 1969, конец – 1973, весна. — Жизнь во флигеле дачи М.Л. Ростроповича в Жуковке. Работа над книгой «Август четырнадцатого». 1970. — Рождение сына Ермолая. 1970. — Присуждение Нобелевской премии. Передача за рубеж текста нобелевской речи. 1971–1974. — Подготовка совместно с И.Р. Шафаревичем сборника «Из-под глыб». 1972. — Рождение сына Игната. 1972, февраль. — Встреча с Генрихом Бёллем в Москве. 1973. — Публикация книги «Архипелаг ГУЛАГ» в издательстве ИМКА-Пресс (Париж). Травля Александоа Солженицына в средствах массовой информации. Вызов в прокуратуру. «Письмо вождям». Рождение сына Степана. 1974, 12 февраля. — Арест. Заключение в Лефортовскую тюрьму. Личный обыск. Предъявление обвинения заместителем генерального прокурора по статье 64. Ознакомление с Указом Президиума Верховного Совета СССР о лишении гражданства. Доставка к самолёту. Высылка под конвоем из России. Встреча в аэропорту. Жизнь в доме Генриха Бёлля. Переезд в Цюрих. Подготовка и отправка архива Н.Д. Солженицыной за границу. Приезд семьи в Цюрих. 1974. — Основание Русского общественного фонда помощи заключённым и их семьям, передача в него всех гонораров за «Архипелаг ГУЛАГ». 1976, октябрь. — Переезд с семьей в штат Вермонт (США). 1977. — Основание «Всероссийской мемуарной библиотеки». 1980-е – 1990-е гг. — Жизнь в Вермонте. Работа над «Красным колесом». 1990, сентябрь. — Публикация статьи «Как нам обустроить Россию». 1990, 11 декабря. — Государственная премия СССР за «Архипелаг ГУЛАГ». 1994, лето. — Возвращение в Россию. С 1994. — Поездка по России от Владивостока до Москвы (1994). Выступления на радио, телевидении, в печати. Встречи с читателями. Работа над подготовкой и изданием книг «По минуте в день» (1995), «Бодался телёнок с дубом» (исправленное и дополненное издание, 1997), «Россия в обвале» (1998), «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов», «Двести лет вместе» и других. Получение звания академика Российской Академии наук. 2008, 4 августа. – В Москве на 90-м году жизни скончался писатель Александр Исаевич Солженицын. Похоронен 6 августа на кладбище Донского монастыря в Москве. Краткая библиография: Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ, 1918-1956 : Опыт художественного исследования. — Paris : YMCA-Press, 1973-1975. [Ч.] 1-2. — 1973. — 607 c. : ил. [Ч.] 3-4. — 1974. — 659 c. : ил., 1 л. портр. [Ч.] 5-6-7. — 1975. — 583 с. : ил., 1 л. портр. Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ, 1918-1956 : Опыт художественного исследования. — 2-е изд. — Вермонт ; Париж : YMCA-Press, 1989. [Ч.] 1-2. — 589 с. : 1 л. портр. [Ч.] 3-4. — 639 с. : 1 л. портр. [Ч.] 5-6-7. — 575 с. : 1 л. портр. — В прил.: История создания книги «Архипелаг ГУЛАГ»: с. 573. Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ, 1918-1956 : Опыт художественного исследования : [в 3 т.]. — М. : Сов. писатель : Новый мир, 1989. — Печатается по изд. 1980 г. (Вермонт; Париж) с поправками автора для настоящего издания. Т. 1. — 587 с. : ил., 1 л. портр. Т. 2. — 638 с. : ил., 1 л. портр. Т. 3. — 574 с. : ил., 1 л. портр. То же: Владивосток : Дальневост. кн. изд-во, 1990-1991; Кемерово : Кн. изд — во, 1990-1991; М. : Книга : СП «Внешиберика», 1990; М. : Сов. писатель : Новый мир; Минск : Мастацкая литература, 1990; М. : Центр «Новый мир», 1990; М. : Центр «Новый мир» : СП «Либра», 1990. Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом : Очерки личной жизни. — Paris : YMCA-Press, 1975. — 629 c. Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом : Очерки личной жизни / ред. Н. Д. Солженицына. — 2-е изд., испр. и доп.- М. : Согласие, 1996. — 688 с. : 28 л. ил. — В прил.: Документы и материалы: с. 594-684. Солженицын А. И. Собр. соч. : в 9 т. Т. 4 : Архипелаг ГУЛАГ, 1918–1956. Ч. 1 и 2. – М. : ТЕРРА, 1999. – 608 с. ; Т. 5 : Ч. 3 и 4. – 2000. – 656 с. ; Т. 6 : Ч. 5, 6, 7. – 592 с. Солженицын А. И. Собр. соч. : в 30 т. Т. 4 : Архипелаг ГУЛАГ, 1918–1956 : Опыт худож. исслед. Ч. I–II / ред.-сост. Н. Д. Солженицына ; послесл. Н. Д. Солженицыной. – М. : Время, 2010. – 544 с. ; Ч. III– IV. – 560 с. ; Ч. V–VII. – 624 с. – Указ. имен : с. 512–618. Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ : Полное издание в одном томе / под ред. Н. Д. Солженицыной ; [сост. Имен. указ. : Н. Г. Левитская, А. А. Шумилин, при участии Н. Н. Сафонова ; доп. поиск и ред. А. Я. Разумов] ; Рус. Обществ. Фонд А. Солженицына. – М. : Альфа-книга, 2009. – 1280 с. : портр., ил. – (Полное издание в одном томе). Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ : Полное издание в одном томе / под ред. Н. Д. Солженицыной. – М. : АСТ, 2013 ; Харьков ; Белгород : Кн. Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2014 ; М. : Альфа-книга, 2011. Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ, 1918–1956 : Опыт худож. исслед. : Сокр. изд. / сокр., вступ. ст., справ. аппарат Н. Д. Солженицыной. – М. : Просвещение, 2010. – 512 с. : ил. Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ, 1918–1956 : Опыт худож. исслед. : [в 3 т.] [Т. 1] : Ч. 1-2. – М. : Слово/Slovo, 2014. – 504 с. – (Библиотека русской классики : Десять веков русской литературы ; XCVIII) ; [Т. 2] : Ч. 3–4. – 511 с. – (Библиотека русской классики : … ; XCIX) ; [Т. 3] : Ч. 5–7. – 504 с. – (Библиотека русской классики ; С). Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ, 1918–1956 : Опыт худож. исслед. : [в 3 т.]. – М. : Слово/Slovo, 2008. – (Биб-ка русской классики : Десять веков русской литературы) ; М. : Вагриус, 2008 ; М. : ПРОЗАиК, 2009 ; М. : ПРОЗАиК, 2011 ; СПб. : АЗБУКА : Издат. Группа «Азбука-Аттикус», 2011 ; М. : Просвещение, 2011 ; М. : Астрель, 2012. Солженицын А. И. Протеревши глаза : [сб. произв. тюремно-лагерно-ссыльных лет] / [предисл. авт.]. — М. : Наш дом–L`Age d`Homme, 1999.— 365 с. : портр., факс. Солженицын А. И. Лагерные стихи : Из кн. «Протеревши глаза» : Через две решетки; Седьмая весна ; «Что-то стали фронтовые весны…»; Акафист ; Возвращение к звездам ; Напутствие // Кн. обозрение. – 1999. – 18 окт. – С. 5 : ил. Солженицын А. И. Зарождение : Из поэмы «Дороженька» ; «Когда я горестно листаю…» ; Каменщик ; Отсюда не возвращаются ; Право узника ; Россия? («Есть много Россий в России…») // Труд 7. – 1999. – 2—8 апр. – С. 7 : ил. – (Александр Солженицын : Слово не затмится, оно — неистребимо). Солженицын А. И. Дороженька. – М. : Вагриус, 2004. – 416 с. Содерж. : Дороженька ; Тюремно-лагерные-ссыльные стихи : Воспоминание о Бутырской тюрьме ; Мечта арестанта ; Через две решётки ; Ванька-встанька ; Романс ; «Когда я горестно листаю…» ; Вечерний снег ; Отсюда не возвращаются ; Отречение ; С верхней полки «вагон-зака» ; Каменщик ; Хлебные чётки и др. Солженицын А. И. «Поэты русские! Я с болью одинокой…» (1952) // Чукоккала : Рукописный альманах Корнея Чуковского. – М. : Рус. путь, 2006. – С. 540–541 ; То же // Театр. мир. – 2012. – № 3. – С. 74–75. – (Незабываемое). Солженицын А. И. «Надчерпнувши воды живой…» ; Ванька-Встанька ; Хлебные четки ; Акафист ; Смерть – не как пропасть… / [предисл.] П. Крючкова // Фома : Православ. журн. для сомневающихся. – 2008. – № 12. – С. 108–109. – (Литературный фонд) Солженицын А. И. «Смерть – не как пропасть…» // Фома : Православ. журн. для сомневающихся. – 2009. – № 12. – 2-я стор. обл. Cолженицын А. И. Дороженька ; Стихи тюремно-лагерных лет : Читает автор. – М. : ИД «Союз» ; ИП Воробьев, 2010. – 1 CD. Содерж. : Дороженька ; Воспоминания о Бутырской тюрьме ; Мечта арестанта ; Через две решетки ; Ванька-Встанька ; Романс ; Когда я горестно листаю ; Вечерний снег. Солженицын А. И. Акафист : из гл. «А. И. Солженицын» // Владимиров А. В. Мой Университет : Воспоминания о студенческой юности. – М. : Артос, 2013. – С. 175. О Солженицыне Сараскина Л. И. Александр Солженицын. – М. : Мол. гвардия, 2008. – 935 с. : ил. – (ЖЗЛ : Биография продолжается… : Сер. биогр. ; Вып. 9). Сараскина Л. И. Солженицын. – М. : Мол. гвардия, 2009. – 960 с. : 24 вкл. л. ил. – (Жизнь замечательных людей : сер. биогр. ; Вып. 1375 (1175)). Реймаа Анне-Ли. Он изменил ход истории : [выступление на вечере памяти А. И. Солженицына 12 дек. 2008] // Вышгород. – 2009. – № 1–2. – С. 57–60. Арест Александра Солженицына : 65 лет назад артиллерист и будущий писатель А. Солженицын попал в ГУЛАГ / М. Веллер, Д. Дондурей, В. Шендерович, Л. Млечин // Новая газ. – 2010. – 15 февр. (№ 16). – С. 12. Чалмаев В. А. Александр Солженицын : Судьба и творчество. – М. : Просвещение, 2010. – 256 с. : ил. – (Библиотека учителя). Солженицынские тетради : Материалы и иследования : [альманах]. Вып. 1 / Дом рус. зарубежья им. А. Солженицына ; гл. ред. А. С. Немзер. – М. : Рус. путь, 2012. – 11, 13 с. вкладки. Из содерж. : Удостоверение личн. ст. лейт., коман. батареи звук. разведки 794-го отд. арм. развед. артил. батальона ; Справка о пересмотре дела Воен. коллегией ВC СССР и об отмене постан. ОСО 1945 г. Александр Солженицын : Из-под глыб : Рукописи, документы, фотографии : К 95-летию со дня рождения : [альб.] / М-во культуры РФ, ГМИИ им. А. С. Пушкина, Арх. А. И. Солженицына ; авт.-сост. : Н. Д. Солженицына, Г. А. Тюрина ; вступ. сл. И. А. Антоновой ; вступ. ст. Н. Д. Солженицыной ; дизайнер Е. А. Корнеев. – М. : Рус. путь, 2013. – 370 с. : 412 ил. Солженицын А. И. Собр. соч. : в 30 т. – М. : Время, 2016. – Т. 18 : Раннее. – С. 9-250. В содерж.: Дороженька : Повесть в стихах ; Тюремные-лагерные-ссыльные стихи.
Экскурсия руководителя проекта Натальи Самойленко «Вглядимся в лица»
20 июля 2017 года кураторскую экскурсию проведёт Наталья Юрьевна Самойленко, заместитель генерального директора Российской государственной библиотеки, руководитель проекта. Наталья Юрьевна приглашает пройти с ней по Ивановскому залу и всмотреться в лица людей — на живописных портретах, на общих фотографиях сотрудников музея, на уличных снимках. Посмотреть в глаза тем, кто кропотливо собирал сокровища для Румянцевского музея, тем, кто сберёг их и приумножил, — и тем, кто находился на расстоянии выстрела от Ваганьковского холма.
Лица на полотнах XIX века — торжественные и значительные, полные достоинства. Граф Николай Петрович Румянцев, стремившийся создать музей, рассказывающий об истории, искусстве, самобытности и природе России, смотрит с копии портрета кисти Джорджа Доу. Останавливает взгляд портрет Александра Ивановича Румянцева, написанный великим русским живописцем Владимиром Лукичом Боровиковским. Строг и спокоен Авраам Сергеевич Норов — писатель, переводчик, библиофил, государственный деятель. В 1863 году Авраам Сергеевич отдал в Румянцевский музей библиотеку из 16 тысяч томов, собранную им в 1830—1860-х годах, в которой были научные издания XVIII—XIX веков, 47 автографов XVI—XIX веков, архивные материалы и рукописи. В библиотеку входила коллекция прижизненных изданий Джордано Бруно — 18 из 26 книг, 155 инкунабул, коллекция эльзевиров.
С фотографий на стенах выставки смотрят сотрудники Румянцевского музея, которые в 1917 году стали настоящими хранителями цивилизации. Трудно представить, каково им пришлось — когда надо думать не только о куске хлеба, о безопасности для себя и своих близких, но и о сохранении в целости сокровищ, собранных в музее к 1917 году, и о спасении частных коллекций. Которые необходимо было вырвать из рук мародёров, защитить от разграбления и уничтожения.
Один из ключевых экспонатов выставки «Москва, 1917. Взгляд с Ваганьковского холма» — альбом с фотографиями, который нашли в фондах сотрудники отдела изоизданий и принесли Наталье Юрьевне Самойленко. Этот альбом и стал той отправной точкой, с которой началось создание выставки. Эти фотографии никогда не публиковались, их автор неизвестен. На снимках — люди 1917 года. Манифестация — взволнованные лица, на которых ожидание и надежда. Суровые лица красногвардейцев. Застывшие взгляды — на похоронах юнкеров. Рассмотреть их можно в фильме, который демонстрируется на втором этаже Ивановского зала. Хроники тех лет, снятые на киноплёнку, нечёткие и несовершенные, не позволяют увидеть деталей, задержать взгляд на участниках событий. А вот оцифрованные и увеличенные фотографии дают возможность разглядеть людей 1917 года.
Видеоанонс экскурсии
Важная часть выставки в Ивановском зале — подготовительные материалы и страницы рукописи романа Александра Исаевича Солженицына «Красное колесо», посвящённой весенним революционным дням 1917 года в Москве. Родители Александра Исаевича познакомились в Москве 1917-го — как раз неподалёку от Румянцевского музея. Студент Московского университета, уроженец Ставрополья Исаакий Солженицын в августе 1917-го в походной церкви 1-й гренадёрской артиллерийской бригады венчался со своей землячкой Таисией Щербак, с которой познакомился в апреле того же года в Москве во время короткого отпуска из действующей армии. Историю знакомства родителей — Сани и Ксени, как их зовут в романе, — Александр Солженицын описал в «Красном колесе». Моховая, Александровский сад, Иверская часовня — места прогулок и мечтаний Ксени и Сани — символы жизни дореволюционной России, перерубленной катастрофой 1917 года.
Наталья Самойленко говорит:
«Выставка „Москва, 1917. Взгляд с Ваганьковского холма“ — не столько о событиях, сколько о людях, об их ощущениях и о нашем желании их понять. Понять — и задать им вопрос: а как вы это пережили?»
СМОТРЕТЬ ПОЛНОЕ РАСПИСАНИЕ
Александр Солженицын. Цикл романов о русской революции. Книговоз
(11 декабря 1918 – 3 августа 2008 года) Александр Исаевич Солженицын – русский писатель и поэт, драматург. Вел активную политическую и общественную деятельность. За свои смелые антисоветские настроения заслужил открытое неодобрение советских властей. Был популярен и занимался творческой деятельностью не только в СССР (позже – России), но и в США и Швейцарии. В 1970 году получил Нобелевскую премию по литературе. В течение двадцати лет (с 60-х по 80-е) пропагандировал антикоммунистическое противостояние.
Александр Солженицын родился в Кисловодске в 1918 году, был крещен. Позже, в советское время порицался учителями и одноклассниками за ношение нательного креста. Его родители – Исаакий Солженицын, крестьянин и Таисия Щербак, дочь богатого украинского землевладельца. В 1917 году семья была разорена в ходе революции. Отец Солженицына погиб еще до его рождения. Вместе с матерью маленький Александр отправился в Ростов-на-Дону, где, едва сводя концы с концами, они и старались выжить как могли. Возможно такая жизнь, резко контрастировавшая с рассказами матери о прошлом семьи и стала основой его убежденной антикоммунистической идеологии, которая отразилась в поведении мальчика со сверстниками, а позже – нашла свое место в произведениях писателя.
Писать Солженицын начал еще в старших классах, начиная с небольших рассказов и стихотворений. Уже тогда он задумал издать роман о революции семнадцатого года, так круто изменившей судьбу его родителей. Несмотря на глубокую увлеченность литературой, Солженицын принял решение получить образование в области математики, именно поэтому он поступил на физико-математический факультет Ростовского университета. Во время обучения получал высшие баллы, был неоднократно отмечен преподавателями. Но все же, в итоге будущий известнейший писатель, выбрал литературную деятельность.
В 1959 году выходит в свет «Один День Ивана Денисовича», после рецензирования которого Солженицына принимают в Союз писателей СССР. Впереди автора ждут годы плодотворной работы и признание у читателя. Однако в 1967 году за открытое письмо Съезду его начинают травить власти и бывшие союзники-авторы, все произведения, впущенные писателем попадают под запрет распространения. Через год, не узнав мнения автора, в Европе и США было опубликовано несколько рассказов и повестей Солженицына.
В 1970 году номинировался и получил Нобелевскую премию по литературе. От первого опубликованного произведения до премии прошло всего восемь лет, такое в истории награды было впервые.
«Архипелаг Гулаг» – самая громкая книга автора, была конфискована спустя три года с момента получения премии. Через год автору вменили государственную измену и выгнали из СССР. Солженицын продолжил работу над «Гулагом», который выйдет на суд зрителей только в начале перестройки.
Александр Солженицын | Книжная гавань
Вот он, не расслабляется в библиотеке и архивах Гувера.
Самый тихий столетний юбилей на этой неделе принадлежит Александру Солженицыну, писателю, разрушившему империю. Это из New York Times , посвященного 100-летию писателя, написавшего Архипелаг ГУЛАГ, и умершего в 2008 году. Статья написана биографом россиянина Майклом Скаммеллом (мы кратко работали над индексом над Цензура , , которую он основал, в Лондоне):
Когда в 1991 году распался Советский Союз, ученые мужи предлагали множество причин его неудачи: экономические, политические, военные.Мало кто додумался добавить четвертую, более неуловимую причину: полную потерю доверия к режиму.
Этот трудно поддающийся измерению процесс начался в 1956 году, когда премьер-министр Никита Хрущев выступил с так называемой секретной речью перед партийными лидерами, в которой осудил чистки Иосифа Сталина и официально сообщил о существовании тюремной системы ГУЛАГа. Вскоре после этого Борис Пастернак разрешил опубликовать на Западе свой закрытый роман «Доктор Живаго» , пробив еще одну дыру в «железном занавесе».Затем, в 1962 году, литературный журнал «Новый Мир » произвел фурор новеллой, поставленной в ГУЛАГе неизвестным автором по имени Александр Исаевич Солженицын.
Повесть «Один день Ивана Денисовича» взяла штурмом страну, а затем и мир. В четкой, ясной прозе он рассказывал историю простого человека, проведенного в трудовом лагере, где он стойко переносил бесконечные несправедливости. Оно было настолько зажигательным, что, когда оно появилось, многие советские читатели подумали, что государственная цензура отменена.
Я искал комментарий Анны Ахматовой о Солженицыне, но вместо этого нашел замечания нобелевского поэта Иосифа Бродского в Iowa Review за 1978 год (из моего Иосиф Бродский: Беседы ):
Q: Что вы думаете о Солженицыне и легенде, которая сложилась вокруг него?
A: (Долгая пауза) Ну, скажем так. Я ужасно горжусь тем, что пишу на том же языке, что и он. Я думаю, что он один из величайших людей всех времен… один из величайших и самых смелых людей, когда-либо живших в этом столетии.Я считаю его замечательным писателем. Что касается легенды … не стоит беспокоиться и заботиться о легенде, вы должны прочитать произведение. А что за легенда? У него есть биография … и его слова. …
Бродский: тоже не пугает.
Q: Продолжайте.
A: Различные критики, разные литераторы немало упрекали его в том, что он писатель второсортный или плохой. Я не думаю, что это просто … потому что люди, оценивающие литературные произведения, как бы строят свои суждения на основе систем эстетики, которые мы унаследовали от девятнадцатого века.То, что Солженицын делает в литературе, нельзя судить по этому эстетическому стандарту, так же как его предмет не может быть оценен по нашим этическим стандартам. Потому что, когда этот человек говорит об уничтожении или уничтожении шестидесяти миллионов человек, на мой взгляд, не остается места для разговоров о литературе и о том, хорошая это литература или нет. В его случае история поглощена литературой.
Я пытаюсь сказать вот что. Как ни странно, он писатель, но он использует литературу , и не для того, чтобы создать новую эстетику, а для ее древней, изначальной цели: рассказать историю.И этим он, на мой взгляд, невольно расширяет литературные рамки. С самого начала его карьеры, насколько мы можем проследить это на основе его последовательных публикаций, вы видите довольно очевидную эрозию жанров.
Исторически мы начинаем с обычной новеллы, One Day, да? Потом он идет в нечто большее, онкологическое отделение, да? А затем он обратился к чему-то, что на самом деле не является ни романом, ни хроникой, а где-то посередине, Круг первый. А потом у нас есть ГУЛАГ , который, я думаю, представляет собой новый вид эпоса. Это очень мрачный эпос, если хотите, но он же эпос.
Я думаю, что в случае с Солженицыным у советской власти есть свой Гомер. Не знаю, что еще сказать. И забудьте о легендах, это настоящая чушь… про каждого писателя.
Но что-то меня всегда интересовало: каково было на самом деле жить с таким человеком, как Солженицын. Для этого вам нужно перейти к профилю Дэвида Ремника 1994 New Yorker , «The Exile Returns»:
В доме Солженицыных есть что-то одновременно неистовое и мирное.У каждого есть работа, и каждый делает ее эффективно и с очевидным удовольствием. Наверху у Натальи свой кабинет, где она руководит, по сути, литературной фабрикой. Для последних работ Солженицына она набирает шрифт на композитной машине I.B.M., а затем отправляет наборные страницы в Париж, где их друг Никита Струве руководит русскоязычной YMCA-Press. Струве остается только сфотографировать заданные страницы, распечатать их и переплести. Наталья установила все двадцать томов собрания сочинений Солженицына — его собрания сочинений.Только теперь, когда Солженицын завершил свою серию огромных исторических романов «Красное колесо», либо автор, либо любитель сконцентрироваться на возвращении в Москву.
Дэвид Ремник (Фото: Мартин Шнайдер / Creative Commons)
Дети — Ермолай, Игнат и Стефан, а также их старший сводный брат Дмитрий Турин — также принимали активное участие в солженицынском предприятии. Первые годы семьи в Кавендише они начали день с молитвы о спасении России от ее угнетателей.Они ходили в местные школы, а когда они возвращались домой днем, отец давал им дополнительные уроки математики и естественных наук (Солженицын был школьным учителем в России), а мать обучала их русскому языку и литературе. Пока мальчики не стали уходить из дома в интернаты и колледжи, они тоже помогали с литературными делами, набором шрифтов, составлением томов русских воспоминаний, переводом выступлений. Теперь они разбросаны по миру. Дмитрий живет в Нью-Йорке, где занимается ремонтом и продажей старинных мотоциклов.Ермолай, проработав два года в Итоне, отправился в Гарвард, где изучал китайский язык и подрабатывал вышибалой в баре Bow & Arrow, Кембриджа; Сейчас он живет на Тайване и вскоре хочет начать работать в Китае. Игнат изучает фортепиано и дирижирование в Музыкальном институте Кертиса в Филадельфии и выступал по всему миру, получив впечатляющие отзывы, включая серию триумфальных концертов со старым другом своего отца Мстиславом Ростроповичем в сентябре прошлого года в России и странах Балтии.Стефан учится на младших курсах Гарварда и специализируется на городском планировании.
Игнат и Стефан были дома на зимних каникулах, и я спросил их, перестанет ли когда-нибудь их отец работать.
Игнат хитро улыбнулся и ответил: «Нет, он никогда не говорил:« Сегодня я просто расслаблюсь, сделаю пробежку и сдую это «Красное колесо» ». Ни одного дня».
«Отдыхать — не совсем его дело», — добавил Стефан.
«Итак, хорошо. Почему Запад не может с этим справиться? » — сказал Игнат, становясь серьезнее.«Почему его работа все время так раздражает? Почему так плохо, что он живет в Вермонте, а не в центре Манхэттена? »
«Они считают, что он странный, — сказал Стефан.
Биограф Скаммелл
Скаммелл заключает: « После своей смерти Солженицын был пышно похоронен и похоронен в Донском монастыре в Москве. В 2010 году «Архипелаг ГУЛАГ» стал обязательным для чтения в российских средних школах. Улица Великого Коммуниста в Москве была переименована в улицу Александра Солженицына, на этой неделе в России с помпой отмечается его столетний юбилей, а в ближайшем будущем планируется установить его памятник в Москве.
«Все это доставило бы писателю огромное удовольствие. Но, несмотря на то, что его чествовали и использовали сомнительные союзники, Солженицына следует помнить за его роль правды. Он рискнул всем, чтобы вбить ставку в самое сердце советского коммунизма, и сделал больше, чем любой другой человек, чтобы подорвать доверие к нему и поставить советское государство на колени ».
Номер New York Times здесь. Давным-давно New Yorker здесь.
Солженицын, коммунизм и Запад
Аннотация
Александр Солженицын 1 родился в Кисловодске на Кавказе на юге России 11 декабря 1918 года, всего за несколько месяцев до того, как Ленин развязал Красную Армию против врагов зарождающееся большевистское государство.Отец Александра Исаак, погибший в результате несчастного случая на охоте за шесть месяцев до рождения Александра, был скромным помещиком, а его мать происходила из очень богатой землевладельческой семьи. В 1919 году бабушка и дедушка младенца по материнской линии были изгнаны из своего имения Красной Армией. Овдовевшая мать Александра, привыкшая к комфорту, была вынуждена найти работу в Ростове машинисткой-стенографисткой. Так семья попробовала первые подонки русского коммунизма. Тем не менее Солженицын не был воспитан как контрреволюционер.Он учился в средней школе и средней школе (1926–1937) в Ростове, где познакомился со своей первой женой Натальей (Наташей) Решетовской. Накануне вторжения Гитлера в Советский Союз (1941 г.) он окончил Ростовский университет по специальности физико-математический факультет. После этого он вступил в ряды Красной Армии и в 1944 году поднялся по карьерной лестнице от рядового до капитана, когда был награжден орденом Отечественной войны и стал свидетелем победоносного продвижения Советской армии к Берлину в 1945 году. 2
Ключевые слова
Советский режим Трудовой лагерь Тайная полиция Кавказа Горский советский лидерЭти ключевые слова были добавлены машиной, а не авторами.Это экспериментальный процесс, и ключевые слова могут обновляться по мере улучшения алгоритма обучения.
Это предварительный просмотр содержимого подписки,
войдите в, чтобы проверить доступ.
Предварительный просмотр
Невозможно отобразить предварительный просмотр. Скачать превью PDF.
Примечания
65.
Джеймс Х. Биллингтон
Огонь в умах людей: истоки революционной веры(New York: Basic Books, 1980) — лучший отчет до 1917 года.См. Махони
Солженицын, гл. 5, о покаянии.
Google Scholar
Информация об авторских правах
Авторы и аффилированные лица
Нет доступных филиалов
Солженицын, Александр | Encyclopedia.com
РОДИЛСЯ: 1918, Кисловодск, Россия
УМЕР: 2008, Москва, Россия
ГРАЖДАНСТВО: Русский
ЖАНР: Художественная литература, документальная литература 9000OR3 9000OR3 в жизни Ивана Денисовича (1962)
В круге первом (1968)
Онкологическая палата (1968)
Архипелаг ГУЛАГ, 1918–56: эксперимент в литературном исследовании (1973)
Обзор
Александр Солженицын, первый противник советского коммунизма в России, взгляды которого стали широко известны, стал героем для многих людей во всем мире.На протяжении всей жизни, наполненной драматизмом, Солженицын оставался политической личностью и историком, активно занимавшимся центральными проблемами своего времени. Пережив одиннадцать лет советских тюрем, исправительно-трудовых лагерей и ссылки, он был одним из самых заметных советских диссидентов, оказавших влияние на разоблачение нарушений прав человека в Советском Союзе. Он вдохновил многих высказывать собственное несогласие, выступать за свободу слова и распространять подпольную литературу. Как и его предшественники Лев Толстой и Федор Достоевский, Солженицын сосредоточил внимание преимущественно на России, однако он обращал внимание на проблемы, которые находят отклик далеко за пределами национальных границ.
Произведения в биографическом и историческом контексте
Выросший в нищете матерью-одиночкой Александр Исаевич Солженицын родился в 1918 году в Кисловодске, Россия. Солженицын никогда не знал своего отца, который погиб в результате несчастного случая на охоте еще до рождения Солженицына. Советское правительство отказывало матери Солженицына в работе, и семья жила в нищете. Солженицын уже к девяти годам почувствовал свои литературные амбиции, и еще до восемнадцати лет он решил написать большой роман о русской революции 1917 года, которая привела к свержению предыдущего царского правительства России и, в конечном итоге, к формированию Советский Союз.Получив степени в области лингвистики, математики и физики, Солженицын начал преподавать физику в 1941 году.
Военное заключение и ссылка После нацистского вторжения в Советский Союз во время Второй мировой войны Солженицын был призван в Красную Армию для оказания помощи дать отпор немецким войскам. В 1945 году во время службы в качестве командира артиллерийской батареи Советской армии агенты контрразведки обнаружили письма, в которых Солженицын критиковал сталинизм, иногда жестокую систему правления, практикуемую советским правителем и диктатором Иосифом Сталиным.Признанный виновным в заговоре против государства, он более десяти лет содержался в многочисленных учреждениях, включая трудовой лагерь в Казахстане и тюрьму Марфино, шарашку или государственную тюрьму и исследовательский институт. Находясь в московской тюрьме на Лубянке, он прочитал недоступные иначе произведения таких авторов, как Евгений Замятин, великий советский прозаик 1920-х годов, и американский писатель Джон Дос Пассос, чей экспрессионистский стиль позже повлиял на творчество самого Солженицына.5 марта 1953 года, в день смерти Сталина, он был освобожден из тюрьмы и сослан в Среднюю Азию. Там Солженицын преподавал математику и физику в средней школе и начал писать стихи и пьесы, а также делал заметки для романа. В это время у него также был диагностирован рак, что чуть не привело к его смерти; его переживания во время лечения вдохновили его более поздний роман « Раковая палата » (1968).
Освобожденный из ссылки в 1956 году, Солженицын вернулся в центральную часть России, где друзья посоветовали ему отправить свои сочинения в российский журнал Новый мир , опубликовавший Один день из жизни Ивана Денисовича ( Один день Ивана Денисовича ) в 1962 году.Роман появился в период открытости, которую поощрял советский лидер Никита Хрущев, и имел значительный успех. Однако с падением Хрущева и появлением гораздо менее терпимых режимов Солженицын быстро потерял расположение властей и находился под пристальным наблюдением сил безопасности. Когда в 1970 году ему была присуждена Нобелевская премия по литературе, он не смог присутствовать на церемонии награждения, потому что советское правительство не гарантировало его возвращение в Россию. Французская публикация Архипелаг ГУЛАГ ( Архипелаг ГУЛАГ ) в 1973 году — обширная история принудительных трудовых лагерей в Советском Союзе — привела к его аресту, а в 1974 году он был изгнан со своей родины и в конце концов поселился в нем. Соединенные Штаты.В мае 1994 года, после двадцати лет ссылки в Вермонте, Солженицын и его жена Наталья вернулись жить в Россию. Несмотря на слабое здоровье, Солженицын продолжал работать до своей смерти от сердечной недостаточности в 2008 году.
Произведения в литературном контексте
Социалистический реализм Социалистический реализм был официальной художественной доктриной, одобренной Сталиным в 1934 году. Художник должен служить обществу, будучи реалистичным, оптимистичным и героическим. Креативность и свобода выражения мнения были более чем обескуражены; они были незаконными, что заставляло Солженицына скрывать свои политические и социальные послания во многих своих самых известных произведениях.
Действие происходит в сталинской России, «Один день из жизни Ивана Денисовича» (1962), первое опубликованное советское произведение подобного рода, посвящено простому заключенному, который хочет лишь отбыть наказание честно. В романе Солженицын стремился изменить обычную процедуру социалистического реализма, которая навязывала читателям мысли и чувства. Поэтому он передал свой рассказ в иронической, сдержанной, эллиптической манере, призванной вызвать спонтанные чувства, не связанные с официальной пропагандой.
ЛИТЕРАТУРНЫЕ И ИСТОРИЧЕСКИЕ СОВРЕМЕННИКИ
Среди известных современников Солженицына:
Андрей Сахаров (1921–1989): ведущий российский физик, Сахаров сражался с ядерной войной и коммунистической диктатурой.
Иосиф Бродский (1940–1996): изгнанный из Советского Союза в 1972 году, этот русский поэт получил Нобелевскую премию по литературе в 1987 году.
Нельсон Мандела (1918–): Мандела был президентом Южная Африка (1994–1999) после двадцати семи лет тюрьмы за руководство движением против апартеида.
Вацлав Гавел (1936–): чешский драматург и бывший антикоммунистический диссидент, Гавел был президентом Чехословакии (1989–1992) и Чешской Республики (1993–2003).
Айзек Азимов (1920–1992): Азимов, родившийся в России, был легендарным писателем-фантастом в Соединенных Штатах.
Парадоксы Оценка жизни и творчества Солженицына должна обращать внимание на неразрешимые парадоксы: он приобрел известность как писатель протеста, но в душе он был эстетом.Его моральный и духовный авторитет происходил из того, как он был свидетелем тоталитаризма двадцатого века, но его неприязнь к публичности и замкнутость сделали его анахронизмом. Творчество Солженицына необходимо обсуждать в связи с традицией, из которой оно произошло, поскольку он отвечает социалистическому реализму, который был провозглашен в 1932 году единственной приемлемой формой искусства в Советском Союзе. Поскольку литература социалистического реализма похожа на многие западные бестселлеры своим доступным стилем, положительными героями и счастливым концом, она отрезает русскую литературу от ее богатого наследия XIX — начала XX веков.
По-своему Солженицын предпринимал постоянные попытки восстановить целостность российского общества, воссоединив до- и послереволюционный периоды. Он писал, чтобы понять эволюцию России двадцатого века с точки зрения жизни и творчества русских классиков девятнадцатого века. Соответственно, он близко знал произведения русских мастеров, таких как Александр Пушкин, Николай Гоголь, Юрий Лермонтов, Иван Тургенев, Лев Толстой, Федор Достоевский и Антон Чехов. Усилия Солженицына были вознаграждены в 1970 году, когда он получил Нобелевскую премию по литературе за то, что Нобелевский комитет назвал «этической силой, с которой он следовал неотъемлемым традициям русской литературы.
Работы в критическом контексте
Как писатель и общественный деятель Солженицын вызвал бурную реакцию — от грубых оскорблений до восторженного восхищения. Критические ответы в адрес Солженицына неизменно зависели от идеологических симпатий комментатора в отношении советского коммунизма. В эпоху холодной войны, когда на Западе появлялись наиболее важные произведения Солженицына, его хвалили за смелость в отношении советских властей. Реже критики серьезно исследуют философские и моральные аспекты его послания.
Один день из жизни Ивана Денисовича Написано простой простой прозой, Один день из жизни Ивана Денисовича рассказывает о типичных занятиях одного заключенного. «Иван Денисович», — утверждала Ширли Дж. Паолини в справочнике «Справочник по коротким рассказам », «представляет собой обычного человека, заключенного в советский лагерь за незначительное преступление; его энергия полностью посвящена выживанию в суровых условиях ». Лорен Ливингстон, написавшая в English Review , резюмировала One Day in Life of Ivan Denisovich как «навязчивое чтение», а Глеб Зекулин в Soviet Studies рекомендовал его как «кладезь информации.Еще один энтузиаст, Владимир Дж. Русь, писал в Canadian Slavonic Papers , что «Солженицын дал миру движущуюся картину … подлинной радости в собственном существовании, даже когда оно так ограничено во времени, пространстве и собственном сознании . » Abraham Rothberg в Александр Солженицын: В Основные новеллы признает, что в Один день из жизни Ивана Денисовича , Солженицын «исследовал новый ландшафт в использовании языка, используя сочетание тюремном жаргоне, крестьянских и порнографического сленге» и Кристофер Муди в Солженицын счел эту историю «красноречивым протестом.Точно так же Роберт Л. Яруп заметил в Explicator , что роман касается «неудержимого инстинкта свободы человека».
«Дом Матрены» Один день из жизни Ивана Денисовича оказался огромным успехом у советских читателей, и Солженицын последовал за ним в Новый Мир с рассказами, в том числе «Дом Матрены», в котором Бывший заключенный дружит со стареющей крестьянкой, которая служит его квартирной хозяйкой. Андрей Коджак в своем исследовании «Александр Солженицын » отметил, что «Солженицын опирается на свой собственный опыт, чтобы создать рассказчика Игнатича.Джон Кларди в эссе Cimarron Review особо похвалил то, как Солженицын обращается с характеристиками в «Доме Матрены», заявив, что «Матрена, как и Анна Каренина Толстого, выделяется в нашем сознании как настоящая личность». Между тем Леонид Ржевский процитировал другого читателя, в Солженицына: Творец и подвиг , который считал Матрену «самым ярким образом крестьянки во всей русской литературе, которую я читал». Еще один критик, Стивен С.Лоттридж в статье «Русская литература за три квартала » писал, что «Дом Матрены» повествует о «испытаниях и утратах, пережитых невинным и праведным человеком», а Роберт Луис Джексон в статье, представленной в Солженицын: Сборник критических эссе , резюмировал сказка как «значительное искусство». Между тем Шерил А. Спитц охарактеризовала короткую работу в эссе Russian Review как «историю нравственного созревания одного человека».
ОБЩИЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ОПЫТ
Один день из жизни Ивана Денисовича открыл глаза международному сообществу на жестокость советской тюремной системы.Роман занимает свое место в литературной традиции фактических и художественных произведений, изображающих заключение, в том числе:
Дом мертвых (1862), роман Федора Достоевского. В основе этого романа — четыре года, проведенные Достоевским в сибирском лагере.
Баллада о тюрьме для чтения (1898), стихотворение Оскара Уайльда. Поэма Уайльда — это размышление о страдании и несправедливости смертной казни, написанное после заключения Уайльда в тюрьму за «грубую непристойность».
Воспоминания из женской тюрьмы (1994), мемуары Наваля эль Саадави. В очень литературных мемуарах врач, писатель и защитник прав женщин рассказывает о кошмарных событиях, пережитых политическими заключенными в Египте.
Я отказываюсь умирать: мое путешествие за свободу (2002), мемуары Койги ва Вамвере. Кенийский правозащитник вспоминает тринадцать лет тюремного заключения при президенте Даниэле Арапе Мои.
Первый круг Первый круг был описан эссеистом в Энциклопедии мировой биографии как «резко сатирический.В романе, согласно Давиду М. Гальперину в эссе, включенном в «Александр Солженицын: критические очерки и документальные материалы », Солженицын «исследует как вездесущность лжи как наглядную черту советского общества, так и как метафизический демонический прием. ” Более того, Солженицын, характеризуя Сталина, подчеркивал, что диктатор, каким бы чудовищным и могущественным он ни был, тем не менее был человеком. «В своем портрете Сталина В круге первом », — писал Павел Н.Сигель в Clio , «Солженицын, сокращая высокую фигуру Сталина в сталинском мифотворчестве до размеров, показал, что он человек, иронически противоречит образу».
Ответы на литературу
- Согласны ли вы с решением Солженицына вернуться в страну, которая его сослала и заключила в тюрьму? Какие наиболее важные факторы следует учитывать экспатрианту перед возвращением домой?
- Как вы думаете, почему Солженицын смог провести обширное исследование, которое позволило ему создать Архипелаг ГУЛАГ , при этом скрывая проект от властей?
- Прочтите книгу Джорджа Оруэлла Скотная ферма .Если бы вы могли включить Солженицына в качестве персонажа в роман, кем бы он был? Как бы вы показали его роль и действия в своей характеристике?
БИБЛИОГРАФИЯ
Книги
Баркер, Фрэнсис. Солженицын: политика и форма . Нью-Йорк: Холмс и Мейер, 1977.
Блум, Гарольд, изд. Александр Солженицын, Современные критические взгляды . Филадельфия, Пенсильвания: Дом Челси, 2001.
Бург, Дэвид и Джордж Фейфер. Солженицын: биография .Нью-Йорк: Штайн и Дэй, 1972 г.
Данлоп, Джон Б., Ричард Хо и Алексис Климофф, ред. Александр Солженицын: критические очерки и документальные материалы . Нью-Йорк и Лондон: Collier-Macmillan, 1975.
Ericson, Edward E., Jr. Солженицын и современный мир . Вашингтон, округ Колумбия: Regnery Gateway, 1993.
Feuer, Kathryn, ed. Солженицын: Сборник критических эссе . Englewood Cliffs, N.J .: Prentice-Hall, 1976.
Labedz, Leopold, ed. Солженицын: Документальная запись . Блумингтон: издательство Индианского университета, 1973.
Махони, Дэниел Дж. Александр Солженицын: восхождение из идеологии . Лэнхэм, Мэриленд: Роуман и Литтлфилд, 2001.
Пирс, Джозеф. Солженицын: душа в изгнании . Гранд-Рапидс, штат Мичиган: Бейкер, 2001.
Скаммелл, Майкл. Солженицын: биография . Нью-Йорк: Нортон, 1984.
Томас, Д. М. Александр Солженицын: век из его жизни .Нью-Йорк: St. Martin’s Press, 1998.
Солженицын, литературный гигант, бросивший вызов советам, умер в тел. 89
Он преподавал в местной школе и тайно писал стихи, пьесы и зарисовки, не надеясь, что они будут опубликованы. Он также начал переписываться со своей бывшей женой, которая во время заключения развелась с ним. Его беспокоили боли в животе, и когда он смог посетить областную поликлинику, врачи обнаружили большую раковую опухоль.
Его жизнь ограниченного парии, борющегося с болезнью, привела к его роману «Раковая палата», который также впервые появился за пределами Советского Союза в 1969 году.В конце концов ему удалось добраться до онкологической клиники в Ташкенте, и позже он описал свое отчаяние в рассказе «Правая рука».
«Я был похож на больных людей, окружавших меня, и все же я был другим», — писал он. «У меня было меньше прав, чем у них, и я был вынужден молчать. Люди приходили к ним в гости, и их единственная забота, их единственная цель в жизни — выздороветь. Но если бы я выздоровел, это было бы почти бессмысленно: мне было 35 лет, а той весной у меня не было никого, кого я мог бы назвать своим, во всем мире.У меня даже не было паспорта, и если бы я выздоровел, мне пришлось бы покинуть эту зеленую, изобильную землю и вернуться в свою пустыню, куда я был сослан «на вечные времена». «Там я находился под открытым наблюдением, докладывали каждые две недели, и долгое время местная полиция даже не позволяла мне, умирающему, уехать на лечение».
Пройдя курс лечения и прибегнув к народным средствам, Солженицын выздоровел. В апреле 1956 года ему пришло письмо, в котором сообщалось, что срок его внутренней ссылки был отменен и что он может свободно передвигаться.В декабре он провел каникулы со своей бывшей женой, а в феврале 1957 года они снова поженились. Затем он переехал к ней в Рязань, где Наталья Решетовская возглавляла химический факультет сельскохозяйственного техникума. Между тем реабилитационный трибунал отменил его первоначальный приговор и установил, что он остался «советским патриотом». Он возобновил преподавание и письмо, как новый материал, так и старый, переработав некоторые строки, которые он когда-то хранил, когда перебирал свои бусинки.
Между публикацией «Ивана Денисовича» и падением Хрущева прошло двадцать два месяца.В начале того периода журнал «Новый мир» смог продолжить свой первоначальный успех с г-ном Солженицыным, опубликовав в 1963 году еще три его коротких романа. Союз начал распадаться в 1989 году.
Когда Леонид И. Брежнев сменил Хрущева на посту лидера партии в октябре 1964 года, стало очевидно, что г-на Солженицына заставляют замолчать. В мае 1967 года в открытом письме Конгрессу Союза советских писателей он призвал делегатов «потребовать и обеспечить отмену любой цензуры, открытой или скрытой.
Он сказал им, что рукописи «В круге первом» и «Раковой палате» были конфискованы, что в течение трех лет он и его работа были освобождены посредством организованной кампании в СМИ, и что ему не позволяли даже давать публичные чтения. «Таким образом, — писал он, — мою работу наконец задушили, заткнули рот и оклеветали».
Солженицын и Western Freedom на JSTOR
Информация о журналеWorld Literature Today, журнал Университета Оклахомы по международной литературе и культуре, выходящий раз в два месяца, открывает окно в мир в каждом номере.Охватывающий весь земной шар, WLT предлагает живые эссе, оригинальные стихи и художественную литературу, освещение транснациональных проблем и тенденций, профили авторов и интервью, обзоры книг, путевые заметки и освещение других видов искусства, культуры и политики, пересекающихся с литературой. На протяжении девятого десятилетия непрерывных публикаций журнал WLT был признан комитетом по присуждению Нобелевской премии одним из «наиболее редактируемых и наиболее информативных литературных изданий» в мире, а недавно был назван «отличным источником произведений со всего мира». авторы, которые пишут так, будто от этого зависит их жизнь »(Utne Reader, 2005).За последние десять лет WLT получил дюжину национальных издательских наград, в том числе премию Phoenix Award за редакционные достижения от Совета редакторов научных журналов в 2002 году.
Информация для издателяWorld Literature Today — это независимое некоммерческое издание, спонсируемое Университетом Оклахомы, исследовательским университетом, предоставляющим докторскую степень, который обслуживает образовательные, культурные и экономические потребности штата, региона и страны. Из своего кампуса в Нормане, штат Оклахома, WLT проводит престижную международную премию Нойштадта в области литературы, премию NSK Neustadt в области детской литературы и конференции Puterbaugh по мировой литературе.Эти программы привлекают в кампус таких авторов мирового класса, как Адам Загаевски, Кларибель Алегрия, Орхан Памук и Патрисия Грейс, и эти авторы взаимодействуют со студентами, профессорами и другими заядлыми читателями. Деятельность WLT как гуманитарного центра университетского городка, в свою очередь, обогащает журнал. Синергия между нашими авторами, профессиональными редакторами, факультетами гуманитарных наук и студентами-редакторами привносит в журнал свежие идеи и новую энергию и позволяет WLT оставаться в авангарде культурных событий и важных глобальных проблем.
Александр Солженицын в постсоветской России, 1994-2008 гг. На JSTOR
AbstractВозвращение Александра Солженицына в Россию в 1994 году, через двадцать лет после его изгнания из Советского Союза, многие расценили как одно из самых символических событий эпохи, начавшейся сразу после окончания холодной войны. Пожалуй, самый известный диссидент советского периода возвращался на свою родину, где коммунизм наконец распался и уступил место переходному демократическому режиму.Однако, несмотря на прием пророка по прибытии, Солженицын не проявил ничего, кроме презрения к усилиям российского правительства по стабилизации положения в стране в условиях экономических и политических потрясений. В течение восемнадцати месяцев Солженицын потерял всякую моральную власть, которую мог иметь, и превратился в отстраненного скряги и объект сатиры среди русского населения. Однако десять лет спустя имя и работы Солженицына приобрели новую актуальность и популярность в свете предпринятых правительством усилий по реструктуризации его личности для нового поколения граждан.Долгосрочный процесс, с помощью которого российское правительство добилось этого, находится в центре внимания данной статьи.
Информация журналаКанадские славянские газеты / Revue canadienne des slavistes (CSP) были созданы в 1956 году. В 1967 году они стали выходить два раза в год, а в 1968 году стали выходить ежеквартально. Журнал является официальным изданием Канадской ассоциации славистов (CAS). CSP — это рецензируемый многопрофильный журнал, публикующий оригинальные исследования на английском и французском языках по Центральной и Восточной Европе.Он привлекает читателей со всего мира и ученых из различных дисциплин: язык и лингвистика, литература, история, политология, социология, экономика, антропология, география, фольклор и искусство. Журнал особенно силен в славянском языкознании; Русская литература и история; Украинская литература и история; Польская и балканская история и культура. Статьи хорошо сбалансированы между темами современности, раннего модерна и средневековья. Специальные тематические выпуски (или разделы) выходят регулярно и проходят сложную рецензию журнала.
Информация об издателеОсновываясь на двухвековом опыте, Taylor & Francis быстро выросла за последние два десятилетия и стала ведущим международным академическим издателем. Группа издает более 800 журналов и более 1800 новых книг каждый год, охватывая широкий спектр предметных областей и включая отпечатки журналов Routledge, Carfax, Spon Press, Psychology Press, Martin Dunitz, Taylor & Francis. Taylor & Francis полностью привержены публикации и распространению научной информации высочайшего качества, и сегодня это остается основной целью.
Александр Солженицын Отрывок из книги «Между двумя жерновами»: тоска по дому
Александр Солженицын выступает на пресс-конференции во Владивостоке в 1994 году. (Александр Натрускин / Reuters) Попытка разобраться в противоречивых сигналах — «теплом ветерке», доносящемся из СССР, вступающего в перестройку и гласность.Примечание редактора : Следующая статья, написанная в 1987 году, является выдержкой из главы 13 недавно опубликованных мемуаров Александра Солженицына, Между двумя жерновами, Книга 2: Изгнание в Америке, 1978–1994 , перевод Клэр Китсон и Мелани Мура, и перепечатано с разрешения Центра этики и культуры Университета Нотр-Дам Пресс-де-Никола Солженицын, © 2020, Университет Нотр-Дам .
В последние месяцы мое имя ели в СССР. По слухам, я уже подал заявление в советское посольство о возвращении. Но тоже публично. Александр Подрабинек неожиданно (5 марта 1987 года, в день советского отрицания публикации онкологического отделения , хотя это было простое совпадение) написал письмо правительству, в котором говорилось, что теперь, с наступлением гласности, это будет невыносимое лицемерие, чтобы продолжать замалчивать Солженицына, который 18 лет назад призывал к честной и полной гласности — и он предлагал отменить указ, который лишал меня гражданства, давая мне возможность вернуться в Россию; и что я буду публиковаться большими тиражами.Месяц спустя он обнародовал письмо. Затем, еще через месяц, его, человека, незадолго до этого побывавшего во внутренней ссылке, неожиданно посетил в Киржаче секретарь райкома КПСС по пропаганде, с официальным ответом, что «ЦК следит за Солженицыным дело.»
Этот ответ никоим образом не был для них обязывающим (хотя, скорее всего, у них были какие-то обсуждения). Чтобы дать мне повод прыгнуть первым, если я действительно хочу вернуться? Но мое возвращение прямо сейчас было бы огромным пропагандистским успехом для властей, особенно если бы оно было обеспечено без уступок.
Со своей стороны, хотя я понимал всю непринципиальность, целесообразность этого гамбита, мое сердце все же забилось быстрее. Ведь стена медленно тает — тает, и моя ссылка подходит к концу! И действительно, учитывая мой возраст, это одна из моих последних надежд.
А сигналы из Москвы были неоднозначными. В том же марте Виталий Коротич, новый редактор либерального Огонек ( Little Flame ) (который уже грубо оклеветал меня за Архипелаг ГУЛАГ ), заявил, что я «не писатель, а политик. противник и дурак.- А в апреле в закаленной Советской Культуре ( Советской Культуры ) заимствовалось мое замечание из старого интервью Би-би-си, в котором я хвалил писателей «деревенской прозы», говоря, что русская литература в последние годы добивалась успеха не на свободе. эмиграции »но на нашей Русской Родине. . . под огромным давлением ». И поэтому они обманом сняли «под огромным давлением», а затем небрежно добавили имя «Солженицын» без дальнейших объяснений, как если бы оно могло встретиться на любой странице.- А 16 мая на страницах « Правды » появилась весьма своеобразная статья. Вернее, это было совершенно нормально: оправдание того, почему Михаил Шолохов за 35 лет от окончания войны до своей смерти просто не смог завершить Они сражались за свою Родину — и выяснилось единственная причина Дело в том, что после 30 лет работы он был подорван публикацией в Париже Мутных вод «Тихого Дона», D-, в котором ставилось под сомнение авторство Шолохова.Что ж, это Солженицын написал предисловие, и Шолохов отреагировал так: «Чего этот чокнутый хочет?»
Это было потрясающе. После того, как меня уже заклеймили предателем, литературным власовцем, врагом народа и агентом ЦРУ — вот и все, всего лишь псих ? . . . Неужели кто-то даже в «Правде » подверг его цензуре и таким образом не допустил, чтобы я получил полную силу удара?
Пройдет много времени, прежде чем они внутренне выяснят, как поступить со мной.
Меня не зовут домой, да и со стороны не торопишься; тем более, что я молчу, как молчал четыре года назад. Теперь, когда Сергей Ходорович [администратор Российского социального фонда помощи политзаключенным Солженицына — изд. .], К счастью, освобожден, даже Але [жене Солженицына — ред. ] не нужно делать публичных заявлений; какое облегчение. Пока помолчите. Для , что , по совести, могу сказать о горбачевской перестройке?
То что-то началось — слава Богу.Так можно ли его похвалить?
Но все инновации с самого начала были безрассудными, и пошло не так, как надо, . Так стоит ли его критиковать?
Как оказалось, ни похвалы, ни критики не заслуживают.
В таком случае остается только промолчать.
Только что меня очень тронула милая Ирина Ратушинская [известный русский поэт и советский пленник — Ред ]: она прислала ей полное понимание моего молчания, моей неподвижности и моего отказа от встреч.
Но много ли таких, как она, действительно понимающих? Что насчет того, когда спекуляции обо мне множатся, и все они разлетаются в разные стороны? а как насчет советского шоу «ЦК смотрит на Солженицына»? — (Я не слышал ни шепота из тех кварталов) — это меня возбуждает; и те, которые влияют на слухи о том, что я «уже подавал заявление в советское посольство»? — разве не странно в такой момент ничего не сказать о себе?
И в любом случае молчать нельзя.Ко мне дошла просьба: исполнилось 40 лет Русской секции «Голоса Америки» — говорите! И как я мог им отказать? — ведь они пострадали из-за моего Столыпина [когда в 1984 году «Голос Америки» транслировал чтения «Столыпинских глав» Солженицынского августа 1914 года — Ред ]. Аля находчиво подсказал мою старую цитату о западном радиовещании. И сразу же — «Голос Америки» в целом существовал 45 лет, и в приветствии Рейгана им процитировали меня: «Могущественная невоенная сила, которая живет в радиоволнах и чья зажигательная сила посреди коммунистической тьмы не может быть даже постигнута. Западное воображение.”
Это совпало с прочтением двух томов марта 1917 г. по незапятнанной BBC. (И приходили сообщения, что это слушали в Советском Союзе.) Конечно, отрывки были отобраны без меня, ведущим Би-би-си Владимиром Чугуновым, но он сделал это с пониманием. Я послушал и был рад. И предложили самому закончить сериал, своим голосом — транслировать на Россию! — Ну как я мог не согласиться? Мы договорились об интервью. И как раз сейчас, в конце июня 1987 года, Чугунов приехал делать это.
Как я мог не воспользоваться этой исключительной возможностью обратиться к своим соотечественникам не через заглушенные радиоволны, а с чистым голосом — и особенно сейчас, в такие бурные, беспокойные месяцы, когда распространяются противоречивые слухи, а власти парализованы и молчат мне? Говорить напрямую, да, прямо к слушателям и читателям.
А что сказать?
Тем не менее, мы подвели итоги: пытались ли они соблазнить меня Cancer Ward ? Но он был очень, очень близок к тому, чтобы быть опубликованным — в 1967 году.Итак, насколько далеко продвинулись дела за 20 лет? (Или, действительно, еще не продвинутый …) А как насчет Archipelago ? Это была причина, по которой меня изгнали. А весь Красное колесо ? Как я мог их предать? Прежде всего, я должен назвать их прямо сейчас в эфире! И пусть власти, а не я, ломают голову над тем, что делать. . .
И я завершил интервью, сказав, что вернусь после своих книг, а не до них.
* * *
Ситуация дома в России непредсказуема.Страна может меня еще долго не принимать. А с точки зрения силы, работы и возраста, сколько еще лет мне нужно оставаться в изгнании?
А как же наши дети? Им нужно двигаться дальше. Пришло время, чтобы наши двое старших ушли из дома, чтобы продолжить учебу. Где? Наша Родина нам пока не звонит.
Ермолай как раз сейчас, в июне 1987 года, подходит к концу двенадцатилетней школы, опережая своих сверстников на два года. И мы решили отправить его в Великобританию, в Итон, на те два года, которые он оставил до университета.Он сохранил страсть к современной истории и политике. В последние годы мы с Ермолаем подробно изучали историю России — с конца XIX века до революции, и он много читал. А этим летом перед Итоном он будет проходить интенсивный курс китайского в летней языковой школе в соседнем Мидлбери (годичное обучение за девять недель).
Игнату 14 лет, но он тоже уезжает этой осенью в Лондон. В последние годы он учился у ассистента Рудольфа Серкина, уругвайского пианиста Луиса Батле, и провел три лета подряд в музыкальном лагере, с энтузиазмом погружаясь в камерные ансамбли.С момента своего дебюта с оркестром в одиннадцатилетнем возрасте (Второй концерт Бетховена) он довольно много играл на публике, и теперь Ростропович рекомендует ему поехать к Марии Курчо в Лондоне, известной учительнице и бывшей ученице Артура Шнабеля, и закончить школа там же. Немного страшно позволить ему переехать за границу одному, еще мальчику. Хотя он более зрелый, чем его годы, и в целом быстро растет, с широким кругом интересов, страстный и проницательный читатель на трех языках.
И они оба нашли время, чтобы нам помочь.
Итак, вслед за Дмитрием по пятам уйдут еще двое. Только младший, Степан, останется с нами, но надолго ли?
Наша жизнь здесь, в Вермонте, меняется, но теплый ветерок оттуда не обманул нас, не так ли?
* * *
Позволит ли нам Бог вернуться на родину, позволит ли нам служить? И будет ли это время его нового краха или грандиозного переустройства?
Меня уже дважды посылали совершить невозможное и непредсказуемое в моей стране: опубликовать рассказ о лагерях под коммунистической цензурой и опубликовать Архипелаг , находясь в пасти Дракона.Когда издавал Иван Денисович и когда сослали на Запад, меня подняли два взрыва такого рода, когда неизмеримые силы поднимают тебя на неожиданную высоту.
